Малолетки - [12]

Попасть в уголовный розыск было непросто, а остаться — еще сложнее. Ко всему прочему еще и этот вечный вопрос: что лучше — смеяться вместе со всеми над этими пошлыми шуточками и плоскими анекдотами, делая вид, что они тебя совсем не смущают, или же возмутиться? «Это противно! Это оскорбление! Прекратите немедленно!» Подобно многим, например, пакистанцу Пателю, она полагала, что лучше пойти на компромисс и сдерживаться, по крайней мере до тех пор, пока дело не зашло слишком далеко. Одно было совершенно очевидно — чем лучше она делала свое дело, тем менее вызывающими становились шуточки. Жаль только, что для этого приходится прикладывать так много усилий.

— Сара Прайн?

— Да.

— Я констебль-детектив Линн Келлог. Почему бы вам не присесть? — Линн улыбнулась. В учебниках говорится: сделайте так, чтобы свидетель, пришедший сделать добровольное заявление, чувствовал себя свободно. — Мы пробудем здесь некоторое время.

— Я надеюсь, мы закончим до обеда.

— Тогда нам лучше начать, не правда ли?

Когда девушка села, Линн обратила внимание на ее скованность. Ноги под юбкой плотно сжаты, руки судорожно вцепились в сумочку, лежащую на коленях.

— Я попрошу вас, Сара, рассказать мне, что произошло вчера вечером, до того как вы обнаружили это тело…

— Я уже…

— Расскажите своими словами, не торопитесь, а когда закончите, я задам вам несколько вопросов — в случае, если некоторые моменты рассказа покажутся мне неясными. Затем я запишу ваш рассказ на этих бланках. Прежде чем вы уйдете, я попрошу прочитать внимательно протокол и подписать, если вы будете считать, что все в нем верно. Вас это устраивает?

Девушка выглядела несколько ошеломленной. Линн представила, как она сама выглядела бы в таком положении лет десять назад. Тогда однообразие ее жизни нарушали лишь субботние поездки за покупками в Норвич на каникулы в Грейт-Ярмуте.

— Хорошо, Сара, давай не спеша начнем…

«Боже, — думал Дивайн, — что происходит с этим парнем? Ерзает на стуле, словно у него пляска Святого Витта. Словно мне надо поднимать шум из-за того, что он там проделывал с этой маленькой сучкой. Даже удивительно, что она вообще пошла с ним. Лицо — как пол в туалете после окончания рабочего дня». К тому же всякий раз, наклоняясь к парню, Дивайн ощущал противный запах, как от только что открытой банки с кошачьей едой. «А что за пиджак!.. Куплен в уцененке, в этом не может быть сомнений».

Дивайн подавил зевок и попытался незаметно взглянуть на циферблат часов. «Давай, давай, переходи к делу!» Осталось всего шесть часов до той минуты, когда он очутится с друзьями в трактире за пинтой пива. В мыслях он уже предвкушал удовольствие от приятно проведенного вечера.

— Стоп! — Дивайн шлепнул руками по столу, прервав цепь своих размышлений. — Еще раз последний кусок.

— Что?

— Повторите, что вы только что говорили.

Рей выглядел растерянным: «А что он такое говорил?»

— Вы сказали, — поторопил его Дивайн, — что, как только вы увидели ботиночек…

— О да, я догадался, что это такое. Ну там, внизу.

— Не так. — Дивайн покачал головой. — Вы сказали, что вы знали.

— Знал. Догадался. — Рей пожал плечами. Он еще сильнее разволновался. — Какая разница?

— Одно из этих слов означает уверенность. Почему вы знали?

— Это верно. Я знал. По крайней мере, думал, что знаю. Был не только ботинок, но и рука… часть руки. И этот запах. — Рей отвел взор от стола, на котором рассматривал свои обгрызанные ногти, и взглянул прямо в лицо Дивайну. — Все понятно, не так ли?

— Что понятно?

— Что это маленькая девочка, пропавшая еще тогда…

Дивайн задержал дыхание.

— То, что вы говорите, Реймонд, означает: вы не просто знали, что это был труп, но знали также, чей он.

Рей больше не ерзал по стулу, он смотрел совершенно спокойно.

— Да, — произнес он, — Глории. Я знал ее. Она жила недалеко от меня. Видел ее по утрам, когда она шла в школу, по выходным, когда отправлялась с бабкой по магазинам. Да, Глория.

8

— Вот, — протянул коробочку Паркинсон, — возьмите одну.

Резник сунул в рот одну из мятных конфеток патологоанатома и прижал ее языком к небу. В маленькой комнате было так тихо, что он слышал тиканье старинных карманных часов, которые доктор носил на цепочке в жилетном кармане. Всегда элегантный Паркинсон снимал пиджак, только когда надо было надеть рабочий фартук, тогда же он вынимал запонки и закатывал рукава рубашки, прежде чем натянуть хирургические перчатки телесного цвета.

— Впечатляет, а, Чарли?

Резник кивнул.

— Что поделаешь? Мы нашли ее, когда сумели.

Он снова кивнул, стараясь отогнать воспоминание об укусах на теле и лице, объеденном почти до костей.

— Чтобы разобраться, мне понадобился весь мой долгий опыт. И помогло, пожалуй, то, что это одна из самых холодных зим за многие годы. В таких зданиях, как этот склад, без отопления, температура держалась около трех-четырех градусов ниже нуля.

Личность Глории Саммерс была установлена по зубам и рентгеновскому снимку лодыжки, которую она сломала за год до этого. Когда Резник спросил ее мать, пойдет ли та в морг опознать тело дочери, Сьюзан Саммерс взглянула на него, подняв брови, и удивленно протянула: «Шутите?»