Малое прекрасно. Экономика для человека. Карта для заблудившихся. - [23]

Конечно, решать не нам, но все же, как относиться к такой ситуации? Разве не стоит уважать и всячески поддерживать такое стремление? Разве мы не хотим, чтобы люди стояли на своих ногах и стали свободными и самодостаточными? Так что здесь также нет никаких вопросов. Поэтому я склонен утверждать, что, как показывает опыт, не существует проблемы жизнеспособности. Кто сказал, что если страна хочет заниматься экспортом и импортом в мировых масштабах, то ей для этого нужно аннексировать весь мир?

А как же насущная потребность в большом внутреннем рынке? Если под «большим» мы понимаем территорию страны, то это еще один обман зрения. Не спорю, что процветающий рынок лучше бедного, но какая разница, внутренний он или внешний? Например, я что-то не слышал, чтобы для обеспечения экспорта больших партий Фольксвагенов на богатый рынок Соединенных Штатов, Германии необходимо было присоединить США к себе. Но все выглядит совсем по-другому, когда бедная социальная группа или регион оказываются политически привязанными к богатой группе или региону или же управляются ими.

Почему? Потому что в мобильном, оторванном от земли обществе закон потери равновесия бесконечно сильнее так называемого закона равновесия. Успешное развитие непременно ведет к дальнейшему развитию, а застой — к еще более глубокому застою. Развитый регион обескровливает недоразвитый, и если у слабых нет защиты от сильных, то ситуация безнадежна: им остается либо остаться слабыми, либо мигрировать и присоединиться к сильным, однако помочь себе сами они уже не в состоянии.

Важнейшая проблема второй половины двадцатого века — это географическое распределение населения, проблема «регионов». Проблема регионов здесь понимается не в смысле объединения многих стран в региональные системы свободной торговли, но в смысле равномерного развития всех регионов внутри каждой страны. И действительно, сегодня это самый важный пункт на повестке дня всех крупных стран. И национализм малых народов, стремление к самоуправлению и так называемой независимости — это просто логичный, разумный ответ на потребность регионального развития. В особенности в бедных странах положение бедноты безнадежно, если не будет успешного регионального развития во всех сельских районах за пределами столицы.

Если региональное развитие не является одним из приоритетов государства, то бедные оказываются перед выбором: продолжать жить в нищете там, где они есть, или переехать в большой город, где их ждет еще большая нищета. Действительно странно, что современная экономическая наука со всеми своими премудростями бессильна помочь бедным.

Она неизменно доказывает, что эффективна лишь та политика, которая делает богатых и могущественных еще более богатыми и могущественными. Из нее следует, что промышленное развитие оправдано только в непосредственной близости к столице или к другому большому городу, но не в деревне; большие проекты неизбежно более эффективны, чем малые, и что предпочтение следует неизменно отдавать капиталоемким, а не трудоемким проектам. Экономические расчеты современных экономистов подводят промышленников к необходимости ликвидации человеческого фактора, ибо, в отличие от людей, машины не делают ошибок. Отсюда огромные затраты на автоматизацию и строительство заводов все большего размера. Это означает, что те, у кого нет ничего, кроме своих рабочих рук, остаются в самом уязвимом положении, когда речь идет об оплате труда. Мудрость экономической науки обходит стороной бедных, тех самых людей, которым действительно необходимо экономическое развитие. Экономика гигантизма и автоматизации — пережиток мышления девятнадцатого века, совершенно бессильного решить сегодняшние насущные проблемы. Необходимо совершенно новое мышление, основанное на внимании к человеку, а не к товарам (товары-то сами о себе позаботятся!). Его можно кратко передать фразой: «производство массами, а не массовое производство». То, что было невозможно в девятнадцатом веке, возможно сегодня. И то, чем пренебрегали в девятнадцатом веке, сегодня становится для нас невероятно важным. Это касается целенаправленного использования колоссального технического и научного потенциала для борьбы против нищеты и деградации человека, борьбы в непосредственном контакте с народом: с отдельными людьми, семьями, небольшими группами, а не с государством или другими безымянными абстракциями. А для этого необходима политическая и организационная структура, позволяющая работать в таком контакте.

В чем смысл демократии, свободы, человеческого достоинства, высокого уровня жизни, самореализации, чувства удовлетворения? От чего это зависит: от материальных благ или человека? Конечно же, от человека. Но люди могут быть сами собой только в небольших коллективах. Поэтому целостная крупная структура должна одновременно быть способна справляться со множеством маломасштабных проблем. Если экономическое мышление не может это понять, оно бесполезно. Если оно не может выйти за рамки своих широких обобщений, национального дохода, темпов роста, коэффициента капиталоемкости производства, анализа затрат и выпуска, мобильности рабочей силы, накопления капитала; если оно не может отвлечься от всего этого и соприкоснуться с человеческими реалиями бедности, разочарования, отчуждения, отчаяния, подавленности, преступности, бегства от реальности, стресса, пресыщения, уродства и духовной смерти, то давайте выбросим всю экономическую теорию на помойку и начнем сначала.