Малкут - [14]

Колян замотал головой. Фома закурил.

- Поясняю еще раз, - сказал доктор. - Этот треугольник падает вниз. Проходит через квадрат как нож через масло, или отражается в нем, как в воде. Возникает нижний треугольник - тень высшего, но для нас он - высший, потому что мы видим его, а высший - не видим. Верхний выходит из Абсолюта как луч прожектора, его основание - бубен. А нижняя сторона бубна становится основанием для нижнего треугольника. Это - сошествие в материальный мир. Это и есть все мы, господа. Хомо сапиенс и все твари, и все камни и растения, со всеми микроорганизмами и уголовным кодексом. Цвет высшего треугольника черный, потому что это свет, которого мы не видим, а цвет этого треугольника - красный, цвет огня. Потому этот знак - черви, червонный, и потому мы под УК живем как черви, братаны. Но черви кушают плоть, эти маленькие змеи мудрости. И копят золото. А поклоняются Луне, которая противница Солнца, которое и есть воплощение УК. Я знаю, почему в тюрьмах никого не выпускают на улицу. Это умные люди придумали. Они понимают, что этому человеку Солнца уже не надо, оно уже настигло его. И потому пусть его хранит Луна. Это гуманно, я считаю. А золото обожествили - как напоминание об УК и как приманку.

- Сейчас золото законно не сделаешь, - задумчиво повел ушами Фома.

- А верхний тогда какой? - спросил Колян.

- Верхний - пики, - расслабленно ответил доктор. - Я уже говорил. Они черные.

- Хрень какая-то, - засомневался Фома. - Черных надо мочить. Вон их сколько на рынке. И в Афгане их мочат.

- Да че хрень-то, - презрительно сплюнул Колян. - Для космоса черный цвет - самое то. Вот ты идешь, допустим, ночью по улице. Фонари поразбивали, звезд нет, полный абзац. Тут впереди - непонятки. Ты идешь и стукаешься лбом. А это, оказывается, стоб фонарный. Свет, который мы не видим.

- Нет, господа, - запротестовал доктор. - Не в этом дело. Бог не может отключиться, пока люди ползают во тьме и называют светом только то, что им доступно. Бог - не фраер, и дело тут вот в чем. Если ты знаешь, что впереди - столб, и не настолько набухался, чтобы забыть об этом, то ты обойдешь его и продолжишь свою дорогу. А если нет, тогда получишь в тыкву, но будешь знать. Вот в чем вся суть. Неясные воспоминания о столбе называются интуицией.

- Значит, если я не хочу в тюрьму, потому что чую, что нифига хорошего из этого не выйдет, значит, я уже сидел в тюрьме? - спросил Фома.

- Это значит, что в прошлой жизни ты уже там был, - ответил доктор. - И значит, имеешь право требовать освобождения. Только сначала ты должен доказать свое право атеистам в прокуратуре. А это дохлый номер, если золота нет.

- Вы говорите - освобождение, - возник Колян. - Но вот Серега Прухин из первого подъезда, ну, сосед мой. Сначала в армию сходил, а потом сел. Или Кирюха: сел сразу, не выходя из армии. А если война, то всех загребут, кто уже служил, и кто сидел - тоже. Так что ни фига это все не значит.

- Это и называется реинкарнацией, - пожал плечами доктор. - Все раз по разу. Но по-другому.

Несколько минут они провели в молчании. Когда Колян уже прочистил горло, чтобы предложить выпить и возобновить игру, Фома вдруг вышел из ступора и спросил:

- А крести? Крести - что?

Доктор вздохнул.

- Это бестолку рассказывать. Слишком много разного. Жизни не хватит, чтоб рассказать. Все, что мы видим - это перекресток миров. Не Земля, а проходной двор. Однако что-то вы загрустили, орлы поднебесные. Скоро домой. Сходил бы ты, Колюня, глянул, как там этот мужичок-лесовичок. Проверь заодно, я там спирт оставлял на столике. Аполлонов хотел его сегодня стырить.

Коля поднялся и прошествовал в палату интенсивной терапии.

- Как он уже достал, этот Аполлонов, - грудным голосом произнесла Лена. - Скоро шоколадки будет таскать у меня из сумочки. Прикинь, вчера сидим с девчонками, пьем чай, тут появляется этот козел и говорит: типа, девочки, золотинку оставьте? Алколоид хренов...

- Лена, - с мягкой укоризной заметил доктор. - Вадим Андреич - твой старший товарищ, председатель парткома трудового коллектива нашего лечебного учреждения. Да и какой же он алкоголик? Скорее, клиптоман. Солнышко любит... Как ты можешь отзываться о нем дурно?

- А что мне ему, минет делать? - отпарировала Лена и обиделась.

Фома сплюнул на пол, а доктор с восторгом облобызал руку прекрасной дамы и заметил:

- Право же, Леночка. Вы бесподобны.

- Все о'кей, герр целитель. Спирт на месте, - умиротворенно потряс бутылочкой вернувшийся Колян. - А мужичка мы, по-моему, потеряли.

Доктор разлил по стаканам. Спирт был желтоватый, потому что накануне в нем отмачивали бинты.

- Значит, еще одну партеечку - и спасать будем. Расталкивать ангелов, заметил доктор.

- Рай не пройдет, - согласился Фома.

- Откуда ты знаешь? - презрительно, но со всей сдержанностью поинтересовался реаниматор.

- Откуда ты знаешь, что именно рай? - Лена серьезно взглянула на Фому. - Может, ему в аду пердеть до второго пришествия?

- Ах, дети мои, - пожурил присутствующих доктор, поднимая глаза на Леночку. - Ведь это так просто. Из этой страны путь один - в сады Эдемские, каким бы ублюдком вонючим ни был отбывающий, ибо сколь тяжко в мучении, столь же легко в раю. Или ты считаешь, милая, что мы - благотворительная организация? Или бенефис тут справляем? Пусть вернутся все, кого суждено вернуть. Пускай живут как можно дольше, суки. Хотя неудачники в квадрате это слишком круто даже для эс эс эс эр. Вуаля, мезанфан! Упустить его нельзя. У нас - граница. Пост, прошу заметить, важный для всего нашего государства в целом. И если мы упустим нарушителя, Родина нам не простит.