Малиновый холм, или Дом страха - [5]
– Вши? – спросила сестра Эмерентия. В её устах это слово прозвучало как щелчок кнута.
Я почувствовала себя оскорблённой. Да, я из бедной семьи, но наша матушка каждую неделю тщательно расчёсывает всех детей мелким гребнем. Улле это так не нравилось, что он совсем состриг волосы, а за ним то же самое тут же захотели сделать Ларс и Эрик. Теперь все трое ходят почти лысые.
Потом медсёстры захотели, чтобы я сняла и бельё тоже и надела чистое. Мне было очень неловко раздеваться совсем догола перед тремя незнакомыми женщинами. В бане другое дело – там все раздетые. Но, наверное, в санаториях всегда так.
Голой мне не пришлось простоять и нескольких секунд – мне тут же дали белую накрахмаленную ночную рубашку, такую же жёсткую, как и простыни. И на этом вечерний туалет, похоже, закончился.
Снаружи начало темнеть. Одна сестра подкатила тележку и приподняла круглую крышку, под которой оказались тарелка овсяной каши, два больших куска хлеба с маслом и анчоусом и стакан молока. Только теперь я поняла, что ужасно проголодалась. Столько съестного сразу я не видела с Рождества, когда мы ходили в церковь получать пакеты с едой.
– Я буду есть здесь, в палате? – осторожно спросила я.
– Да, а чего вы ожидали? – хмыкнула сестра Эмерентия. – Столик у окна в Биржевом клубе?
Вовсе нет. Хотя я и надеялась выйти куда-то, посмотреть на санаторий. Но я не произнесла ни звука и, сев перед тележкой, начала есть. Каша оказалась горячей и сытной, молоко – густым и сладким.
– Завтра вы встретитесь с доктором Хагманом, – сказала сестра Эмерентия. – Нужно будет чётко отвечать на его вопросы и не баловаться.
Почему все так уверены, что я буду баловаться? Я всегда была воспитанной и осторожной. А теперь я к тому же так слаба, что вряд ли смогла бы что-нибудь устроить, даже если бы захотела.
– Да, сестра Эмерентия, – ответила я таким ровным голосом, каким смогла. Не хотела показывать ей, до чего она меня пугает. Так всегда бывает с людьми, которых я боюсь. Я становлюсь очень бодрой и самоуверенной, но только снаружи.
– Хорошо, тогда доедайте кашу и ложитесь. Сестра Ингеборг заберёт тарелку позже.
– Да, сестра Эмерентия, – одновременно произнесли мы с медсестрой, которую звали Ингеборг. Получилось так смешно, что мне захотелось рассмеяться, но я не посмела.
Благослови тебя Господь, Улле, за то, что ты дал мне «Робинзона Крузо»! Без него и не знаю, как бы пережила свой первый вечер в «Малиновом холме». После того как сестра Ингеборг увезла тележку с пустой тарелкой и пожелала мне спокойной ночи, предполагалось, что я лягу спать. Но сон не шёл – я поспала в машине и перед ужином. Чахотка у меня или нет, а всё же спать бесконечно я не могу.
Но сейчас у меня был «Робинзон Крузо», который составил мне компанию. Закутавшись в кофту, которую связала для меня матушка, я успела прочесть несколько глав, прежде чем в палате стало настолько темно, что я уже не различала букв. Рядом с кроватью на стене висела электрическая лампа, но я не знала, можно ли мне её включать.
Отложив книгу, я стала смотреть на небо за окном. Стоял ясный осенний вечер, звёзды усыпали всё небо. Из-за верхушек сосен как раз выбиралась луна. И опять очень тихо, так тихо!
Внутри у меня поселилось странное чувство: казалось, здесь что-то не так. Наверное, я совсем не гожусь для санатория – лежу среди всей этой белизны в новой кофте тридцати разных цветов и нарушаю тишину своим кашлем. Этим самым свежим воздухом я тоже не успела подышать… Но теперь я, по крайней мере, ощутила усталость.
4
Рубен
На этот раз меня разбудило хихиканье. Негромкое бульканье, на которое в городе я бы и внимания не обратила, но здесь, в «Малиновом холме», звук разрезал тишину и вырвал меня из странного сна, в котором сестра Петронелла сидела за рулём большого красного автомобиля.
Хихикал мальчик. Он устроился на подоконнике, куда я безуспешно пыталась взобраться. Он был моложе меня – лет семи-восьми. Светлая шевелюра торчала во все стороны, а одет он был в белую рубашку, как у меня, и толстые вязаные носки.
Увидев его, я и обрадовалась, и рассердилась. Обрадовалась – потому что в санатории обнаружился по крайней мере ещё один ребёнок. Рассердилась – потому что он сидел и читал при свете луны моего «Робинзона Крузо»!
Мальчик взглянул на меня и широко ухмыльнулся:
– Правда, дурацкое имя – Пятница?
Я не нашлась, что ответить. Но этого и не требовалось, потому что мальчик продолжал говорить сам:
– Можно было и название месяца использовать. «Здравствуйте, меня зовут доктор Апрель Хагман». Или часы: «Моё имя Безчетвертисемь»! – Он от души расхохотался, и хотя мне всё это не показалось таким уж смешным, я почувствовала, как уголки губ сами собой ползут вверх.
– Поаккуратнее с моей книгой, – сказала я. – Мне её брат подарил.
– Хороший у тебя брат. У тебя много братьев и сестёр?
– Пятеро.
– Тогда я выиграл! У меня двенадцать!
– Врёшь!
– А вот и не вру!
– А как их зовут?
Некоторое время мальчик молчал. Вот я и вывела его на чистую воду! Меня так просто не проведёшь. Но оказалось, он просто набирал воздух в лёгкие.
– Энок, Петер, Эмилия, Майя, Рубен, Стиг, Улоф, Грета, Беата, Том, Альберт, Маргит и малышка Элизабет, – выпалил он, не переводя дыхания.
