Малинче - [30]

— Наш бог… дает вечную жизнь… Вот почему наш бог — это вода… В воде, в ее прозрачности и бесформенности скрывается истина… и эту истину мы познаем, лишь проливая слезы или же умирая и прощаясь с этим миром навсегда.

Дерзкие, честолюбивые мысли и желания одолевали Кортеса. Он возжелал овладеть и Малиналли, и ее невидимым богом. Его сердце готово было разорваться от предвкушаемого наслаждения. Раскаленное, оно вот-вот превратило бы в пар бога воды Тлалока. Кортес взял Малиналли на руки, вынес ее на берег и, положив на землю, с силой вошел в нее. В тот же миг небо взорвалось и пролилось на них стеной дождя. Но Кортес не услышал раскатов грома и не увидел метавшихся по всему небосклону молний. В эти минуты он ощущал только тепло в теле Малиналли, чувствовал только движения собственного члена, проникавшего во влагалище Малиналли, пронзавшего преграду, не пускавшую его в лоно невинной девушки, почти девочки. Он не знал и не хотел думать о том, доставляет ли его страсть радость или боль. Он, пожалуй, не сразу бы понял, что произошло, умри сейчас Малиналли в его объятиях. Он не оторвался бы от ее тела, даже если бы молнии стали бить в землю рядом с ним. Сейчас он жаждал только одного: входить в это тело, выходить из него и снова пронзать его со всей силой своей страсти. Все это время Малиналли молчала. В ее темных глазах, еще более прекрасных, чем обычно, стояли слезы. Ей было больно и хорошо одновременно. С каждым толчком входившего в нее члена Кортеса она все сильнее ощущала близость с этим человеком. Он прижимался к ней всем телом, и его объятия, прикосновения его поросшей волосами груди к соскам Малиналли доставляли ей невероятное наслаждение. Вот он — ответ на тот вопрос, который она давно задавала себе: каково ощущение от прикосновения к этой белой, покрытой густыми волосами коже. Несмотря на пережитое потрясение, несмотря на то, что нижняя часть ее тела разрывалась от боли, Малиналли почти в бреду вспомнила, как бабушка перед смертью слабым и в то же время певучим голосом, походившим на щебетание засыпающей птицы, сказала ей:

— Запомни, внучка: есть слезы, которые лечат. В них скрыто благословение великого бога близости и единства. Слезы — это вода, а вода — жидкий язык, на котором поются гимны свету, отражающемуся в каждой ее капле. Слезы и вода — это сущность нашего бога, который сводит воедино противоположности и примиряет непримиримое.

В течение нескольких минут, которые показались обоим вечностью, Кортес входил в Малиналли. Он делал это с такой яростью, словно в его собственном теле скопились и жаждали выплеснуться наружу все силы природы. Дождь тем временем шел все сильнее. Ливень омыл эту страсть и этот оргазм, он смыл с лица Малиналли слезы, и она на миг забыла о том, что судьба сделала ее «языком», объединяющим людей разных культур, и стала просто женщиной — женщиной молчащей, женщиной без голоса, женщиной, на хрупких плечах которой не лежит ответственность за успех конкисты, за покорение одним миром другого. Она и представить себе не могла, с каким облегчением и радостью встретит те минуты, в которые ей вновь придется подчиняться чужой воле, отдавать себя другому человеку. Слишком уж хорошо она помнила, что такое принуждение, что значит — быть вещью, одушевленным предметом на службе у других людей. Могла ли она подумать, что с такой готовностью на время откажется от роли созидательницы собственной судьбы и примерит на себя маску покорной женщины, подчиняющейся мужчине.

Казалось, никто, кроме бога, не был свидетелем этого всплеска священного гнева, этого восторга, этого замешенного на страсти отмщения, этой любви в ненависти и ненависти в любви… Но все же один человек увидел эту вспышку страсти, увидел эту встречу двух тел, двух сердец, двух душ, принадлежащих к разным мирам. Харамильо, один из офицеров отряда Кортеса, увидел своего командира и Малиналли на берегу реки. В его памяти навсегда отпечаталась эта картина, и навсегда он почувствовал себя пленником Малиналли — этой прекрасной, манящей женщины, женщины, которой Кортес овладел прямо у него на глазах.

Глава пятая

Малиналли и Кортес разделись донага и вошли в паровую баню-темаскаль. Малиналли по-прежнему было странно и непривычно видеть Кортеса без доспехов и без одежды. Лишенный привычных атрибутов собственной значимости, он выглядел щуплым, слабосильным и хрупким. И все же Малиналли настояла на том, чтобы он полностью разделся. Для проведения ритуала очищения души и тела нагота была необходима. Чтобы очистить кровь — жидкость, объединяющую душу и тело, — должны открыться все поры на коже человека, и через них проникает пар — этот дух воды, душа драгоценной жидкости. Священный пар должен четырежды очистить тело. Четырехкратное посещение темаскаля символизировало четыре стороны света, четыре состояния вещества, четыре стихии природы. Кортес впервые участвовал в этом священном для индейцев ритуале, и согласился он лишь после долгих просьб и уговоров Малиналли. Она-то как раз была уверена, что боги возвращают человеку растраченный им понапрасну разум, проникая в его тело вместе с паром. Она даже осмелилась попросить Кортеса, чтобы он не предпринимал никаких действий против жителей Чолулы до того, как отдохнет, наберется сил и мудрости в темаскале. Кортес долго сопротивлялся и отказывался от ее предложения. Оно даже казалось ему подозрительным. Зачем это нужно, спрашивал он себя, залезать в какой-то крохотный каменный домик с одним-единственным входом-выходом? Входить в темаскаль полагалось без одежды и без оружия, что особенно настораживало Кортеса. Атмосфера здесь, в Чолуле, оказалась такой, что он меньше обычного был склонен доверять кому-либо. Вплоть до этого дня ни один из двух правителей города не соизволил принять его у себя. Чолулой управляли два человека: правитель светский — Тлаквиач, повелитель того, что находится здесь и происходит сейчас, и правитель духовный — Тлачиак, повелитель подземного мира. Оба правителя жили в домах, пристроенных к храму Кетцалькоатля. Жители Чолулы говорили на языке науатль — языке империи. Они подчинялись жрецам и правителям-мексиканцам и платили им дань. Но Чолула сохраняла независимость, а в управлении городом, как и в Тлакскале, участвовали не только двое высших жрецов, но и городская знать. Гордые и уверенные в себе, эти люди ни на мгновение не могли подумать, что Великий Господин Кетцалькоатль отвернется от них и не защитит от любой напасти. Вот почему жители Чолулы не испытывали никакого страха перед воинственными чужестранцами.