Малина - [59]

Отец вернулся из России, это путешествие ему повредило. Эрмитажа он не видел, зато изучил пытки и привез с собой царицу Меланию. Я должна вместе с Бардо выступать на льду, в изящном, искусно построенном ледяном павильоне, под аплодисменты всей Вены и всего мира, ибо это представление будет транслироваться через спутник, оно назначено на тот день, когда американцы, или русские, или и те и другие вместе полетят на Луну. Для моего отца самое важное, чтобы венское ледяное шоу заставило весь мир забыть о Луне и о великих державах. Он катается в санях с меховой полостью по Первому и Третьему районам, чтобы люди успели еще раз подивиться на него и на молодую царицу, прежде чем начнется грандиозный спектакль.

Сперва через громкоговорители публику призывают обратить внимание на затейливое устройство дворца, на окна, в которые вставлены тончайшие ледяные пластинки, прозрачные, словно прекраснейшее стекло. Сотни ледяных канделябров освещают дворец, а его убранство достойно удивления: диваны, табуреты, серванты с хрупкими сервизами, бокалами и чайной посудой — все изготовлено из льда и расписано сочными красками, как аугартенский фарфор. В камине лежат ледяные дрова, смазанные лигроином, и похоже, что они горят, а большую кровать можно увидеть сквозь полог из ледяных кружев. Царица, которая называет отца «мой медведь», дразнит его, она говорит, что жить в этом дворце, наверно, одно удовольствие, разве что спать холодновато. Отец наклоняется ко мне и замечает самым игривым тоном: «Я убежден, что ты не замерзнешь, когда сегодня разделишь это ложе со своим господином Бардо, пусть уж он позаботится о том, чтобы ваш любовный пыл не угас!» Я падаю ниц перед отцом, я молю его не о собственной жизни, а о милосердии к молодому Бардо, с которым я едва знакома, который едва знаком со мной и смотрит на меня бессмысленным взглядом, теряя рассудок от холода. Я не понимаю, почему во время этого народного увеселения должен приноситься в жертву и молодой Бардо. Отец объясняет царице, что мой совиновник тоже должен будет раздеться и его будут обливать водой из Дуная и из Невы до тех пор, пока мы оба не превратимся в ледяные статуи. «Но ведь это ужасно, мой большой медведь, — с наигранным волнением отвечает Мелани, — сперва ты, конечно, прикажешь умертвить этих несчастных». — «Нет, моя маленькая медведица, — возражает отец, — ибо в этом случае они будут неспособны на те естественные движения, которых требует закон Красоты, я велю обливать их живьем, как бы иначе я мог насладиться их страхом перед смертью!» — «Ты жесток», — говорит Мелани, но отец сулит ей экстаз, он знает, сколь родственны жестокость и сладострастие. Когда человек одет в меховую шубу, такое зрелище для него легко и приятно, — обещает он и выражает надежду, что со временем Мелани превзойдет всех других женщин в жестокости тоже. Люди с улицы и венское общество ликуют: такое не каждый день увидишь!

Мы стоим раздетые перед дворцом на пятидесятиградусном морозе и вынуждены принимать указанные нам позы; в публике кто-то вздыхает, однако каждый думает, будто Бардо, на самом деле невиновный, мой совиновник, потому что на нас начинают лить потоки ледяной воды. Я слышу еще, как я плачу и выкрикиваю проклятье, последнее, что видят мои глаза, это торжествующая улыбка отца, а его удовлетворенный вздох — это последнее, что я слышу. Больше я не могу просить о сохранении жизни Бардо. Я превращаюсь в лед.

Мои мать и сестра прислали ко мне международного парламентера, они хотят знать, готова ли я «после» этого происшествия поддерживать отношения с отцом. Я говорю этому сплетнику: «Ни за что на свете!» Этот человек, вроде бы мой старый друг, поражен таким ответом и говорит, что, право, очень жаль. Он находит мою позицию слишком жесткой. Потом от матери и сестры, которые стоят молчаливые и беспомощные, я направляюсь в соседнюю комнату, чтобы самой поговорить с отцом. Хотя мыслю я несгибаемо, сужу несгибаемо и все тело у меня сделалось несгибаемым, я не могу отделаться от мысли, что должна исполнить свой долг и буду опять спать с отцом, стиснув зубы и лежа как бревно. Но пусть он знает, что я делаю это только ради других и для того, чтобы все это не получило международной огласки. Отец ужасно подавлен, он намекает, что чувствует себя больным, ни с чем больше не справляется, и я опять не могу с ним объясниться, он усиленно симулирует болезнь, которой у него вовсе нет, чтобы ему не надо было думать о Мелани и обо мне. У меня открываются глаза, я понимаю, почему он выдумывает всевозможные предлоги: он живет теперь с моей сестрой. Я больше ничего не могу сделать для Элеоноры, она посылает мне записку: «Молись за меня, моли за меня!»

Я сижу на кровати, мне и жарко и холодно, я берусь за книгу, которую положила на пол перед тем как заснуть: «Разговор с Землей», я забыла, на какой главе ее захлопнула, и бегло просматриваю содержание, приложение, объяснение научных терминов и иностранных слов: Структура и изменения земной коры, Тектонические движения. Малина берет книгу у меня из рук и откладывает в сторону.