Маленький горбун - [41]

– Прекрасно! – фыркнула Каролина. – Как смешно это было со стороны моего мужа!

Де Нансе увидел, что дело принимает дурной для Христины оборот, и решил, что ему пора вмешаться.

– Христина слишком благодарна мне за то немногое, что я делаю для нее, соседка. Она думает, что лучше выразит свои чувства, если будет называть меня отцом. Между тем ведь она ваша дочь, и я не могу забыть, что, занимаясь ею, я делаю маленькую услугу вам. Она постоянно напоминает мне о моей милой соседке.

На себялюбивую Каролину лесть всегда действовала безотказно, и потому она тут же пришла в полный восторг, пожала руку де Нансе и ласково поцеловала Христину:

– Хорошо, хорошо, Христиночка, крепко люби твоего приемного отца и называй, как тебе угодно… До свидания, дорогой де Нансе, я буду часто приезжать к вам. Не бойтесь, что я увезу Христину. Нет, нет, если вы дорожите ею, пусть она и остается у вас на память обо мне. До свидания, мой друг.

Де Нансе низко поклонился ей и проводил до экипажа. Она села в коляску, и де Нансе с облегчением вздохнул, думая, что он отделался от этой глупой, тщеславной и пустой женщины, но вдруг она выскочила из экипажа и снова взбежала на крыльцо.

– А как же Паоло, я забыла о нем! Позови мне его, Христина… Боже мой, какая она высокая, – сказала Каролина, глядя вслед убегавшей девочке. – Она, право, до смешного велика для своих лет, она еще выросла с моего возвращения. А вы не боитесь, сосед, что, позволив ей называть вас отцом, вы ужасно состарите себя?

– Я могу не бояться подобного, – с улыбкой ответил де Нансе. – Франсуа уже минуло четырнадцать лет, и я не хочу молодиться.

– А вы кажетесь таким молодым, – заметила Каролина. – Сколько же вам лет?

– Сорок, – ответил де Нансе.

– Боже, какой ужас! Я надеюсь не дожить до этого возраста, – сказала она. – Правда, мне еще до этого далеко, мне только двадцать три года.

Де Нансе невольно улыбнулся.

– Вы, кажется, не верите? – продолжала Каролина. – Все из-за этого глупого роста Христины. Ей можно дать десять лет, между тем ей только восемь.

Де Нансе промолчал, он не мог ничего ответить, не обидев тщеславной женщины. В эту минуту прибежала запыхавшаяся, раскрасневшаяся Христина:

– Мама, – сказала она, – я нигде не нашла синьора Перонни. Я думаю, он не знал, что ты здесь, и ушел куда-нибудь.

– Какая досада, – заметила Каролина, – как же ему не сказали, что я здесь? Бедный Паоло, он так любит разговаривать со мной. Он находит меня такой умной и интересной собеседницей. Пришлите мне его завтра, а теперь до свидания.

Она вскочила в экипаж и уехала, весело помахивая рукой де Нансе и посылая воздушные поцелуи Христине.

– Как жаль, что Паоло ушел, – сказала Христина, – ведь мы не закончили с ним урок музыки. И он еще не занимался со мной историей.

– Может быть, он вернется, мое дитя, если же он запоздает, приди ко мне, я займусь с тобой историей.

– О, благодарю, благодарю вас, мой отец, я так люблю брать у вас уроки. Но скажите, неужели правда, что вы хорошо обращаетесь со мной хорошо только из-за мамы и любите меня как воспоминание о ней?

– Ах, моя бедняжка, я люблю тебя из-за тебя и делаю все только ради тебя самой. Я говорил с твоей мамой так, чтобы избежать неприятностей. Я боялся, что ей будет больно при виде твоей любви и нежности ко мне, и что она из-за этого увезет тебя в Орм. Подумай, как ужасна была бы разлука с тобой для меня и для Франсуа. И ведь тебе тоже не хочется бросить нас?

– Я думаю, что я бы умерла от печали.

В эту минуту откуда-то, точно с неба, послышался тихий голос:

– Она уехать?

Де Нансе и Христина взглянули вверх и увидели, что из отдушины чердака смотрит голова взволнованного и испуганного Паоло.

– Вот вы где! – сказал де Нансе. – Что вы там делаете? Я думал, что вы ушли.

– Подождать одну минуту, мой синьор. Я сейчас сойти вниз.

Вскоре появился сам Перонни. Казалось, он был доволен, но все-таки немного беспокоился.

– Я убегать, я бояться. Я спрятаться и сидеть тихо-тихо!

– Между тем вы ничего не выиграли, – пожал плечами де Нансе. – Я обещал завтра же отправить вас в Орм.

Лицо Паоло так вытянулось, что де Нансе громко засмеялся, но знаком заставил итальянца молчать, боясь обидеть и огорчить Христину.

– Теперь, мой друг, – сказал он, – продолжайте ваши занятия с Христиной. «Отработайте» ваш срок.

– О, Дио! Отработать! Разве это работа – давать уроки такой очаровательной синьорине, такой послушной и понятливой…

– Замолчите, замолчите, Паоло, – со смехом замахал руками де Нансе, – не то вы совсем испортите мою дочку, она возгордится…

– Испортит меня? – воскликнула Христина. – Почему? Я исполняю только ваши советы и советы нашего доброго Паоло. Если я что-нибудь делаю хорошо, то должны гордиться вы оба, а не я, особенно вы, папа, ведь вы же учите меня быть такой, как говорит Паоло, то есть кроткой и послушной. Вы учите меня также молить Бога, чтобы он сделал меня похожей на Франсуа, то есть доброй и благочестивой.

– Видите, видите, синьор? Это ангел, а не ребенок! – закричал Паоло, сжимая руки.

В порыве восторга он бросился к Христине, высоко-высоко поднял ее на воздух и поставил снова на землю, раньше чем она успела закричать от страха.