Маленький Большой Человек - [6]
Кроме того, мистер Кребб слабел на глазах. К марту он уже не вставал с постели. К июню, когда записывались последние пленки, его голос был уже еле различим, хотя мозг продолжал интенсивно работать. А двадцать третьего числа того же месяца, войдя в комнату, я увидел, что его взгляд уже не может сфокусироваться на мне… Старый разведчик подошел к концу своей тропы.
Выписавшись из отеля, где я прожил все пять месяцев, я отправился на похороны, ожидая, что буду там единственным плакальщиком, — ведь друзей у покойного не было, — но ошибся: на кладбище явились едва ли не все подопечные приюта, храня на лице, по обычаю стариков, выражение мрачного удовлетворения.
Погребение состоялось 25 июня 1953 года, в день семидесятисемилетней годовщины битвы при Литтл Бигхорне. В смерти, как и в жизни, Джек Кребб не изменил себе, но это совпадение стало последним.
Теперь о самом тексте: он полностью принадлежит мистеру Креббу и дословно записан с магнитофонных пленок. Я ничего в нем не менял, а лишь расставил необходимые знаки препинания. Однако следует признать, что я и не пытался воспроизвести особенности голоса покойного или его своеобразное произношение, за исключением, пожалуй, лишь приведенного выше письма.
У него был дар прирожденного рассказчика, в противном случае я бы никогда не справился с бесконечным нагромождением имен и событий. Вы заметите между тем, что тогда как повествование, ведущееся от первого лица, так сказать in propia persona, не грешит знанием грамматики, герои книги, например генерал Кастер, говорят на нормальном языке. А речь индейцев, даваемая, естественно, в переводе, оформлена по всем правилам грамматики и синтаксиса. Магнитофонные записи, хранимые мною и поныне, наглядно свидетельствуют о том, что мистер Кребб спокойно употреблял слова вроде «табурет» и «тубарет», etc., явно не видя между ними никакой разницы. Однако прислушайтесь, как говорят окружающие вас люди иных социальных слоев, скажем ваш шофер, механик или чистильщик сапог! Утверждаю: Кребб в отличие от них имел хотя бы некоторое представление об общедоступных правилах риторики и умел, когда хотел, говорить совершенно правильно, но и он жил не на Луне.
Вы можете спросить, откуда в лексиконе мистера Кребба могли взяться, скажем, слова «постижение» и «возлияние». Но не стоит забывать, что грубоватая культура нашего колониста питалась из самых разнообразных источников: например, нередкие приезды на границу трупп шекспировских театров или проповедников всех мастей с «Библией короля Иакова» 2 в седельной сумке. Кроме того, как вы узнаете чуть позже, миссис Пендрейк, воспитывавшая юного Джека, познакомила его с творениями Александра Поупа 3 и, вне всякого сомнения, многих других поэтов.
Уверен, вы согласитесь со мной, что мистер Кребб весьма осторожен в выборе выражений. Да, иногда они не слишком изысканны, но следует считаться с временем, обстоятельствами и им самим. Однако в отношении женщин он проявляет прямо-таки старомодную галантность и крайне щепетилен: его воспоминания романтичны и даже сентиментальны, как мне кажется, подчас даже чересчур. Так, портрет миссис Пендрейк вполне можно было бы живописать и более смелыми мазками. Я подозреваю, что она была из тех недостойных женщин, которых каждый из нас рано или поздно встречает на своем жизненном пути. Вот, скажем, моя бывшая жена… но хватит, это все-таки книга мистера Кребба, а не моя.
И все же, когда Кребб не занимался непосредственно диктовкой, мы часто говорили с ним (вернее, он со мной) на чисто мужском языке, и должен признаться, что большего матершинника мне встречать не доводилось. Он был просто не в состоянии произнести предложение, не вставляя после каждого слова некое определение, почерпнутое им то ли на рыночной площади, то ли в газетах. Звучало же это примерно так: «Дай-ка мне этот… микрофон, сынок. Интересно, когда эта… сестра принесет мой… завтрак». Так что я вынужден попросить читателя самого дополнять фразы, когда по ходу повествования мистер Кребб говорит нечто вроде: «Мотай отсюда, ты, проклятый сукин сын!» Будьте уверены, в оригинале употреблялись намного более сильные выражения.
Еще одно замечание: слово «задница». Как и многих писателей-любителей, употребляющих его безо всякого вкуса и изящества, лишь потому, что оно все время мелькает в прессе, Кребба часто обвиняли в грубости. Но это не тот случай. Нет, он искренне полагал это слово вежливым, которое можно и должно произносить повсеместно по любому поводу, не боясь никого обидеть. Впрочем, убедитесь сами.
Пожалуй, хватит. С тех пор как Джек Кребб сжимал мой микрофон, прошло десять лет. За это время от вполне естественных причин скончался мой отец, и началась моя долгая и волокитная борьба за наследство с невесть откуда взявшимся сводным братом. Но речь сейчас не об этом.
Я сказал достаточно и теперь уступаю сцену Джеку Креббу. Вы снова встретитесь со мной в кратком эпилоге. Но прежде прочтите эту ни с чем не сравнимую историю!
Ральф Филдинг Снелл
Глава 1. СТРАШНАЯ ОШИБКА
Я — белый и никогда этого не забывал, но в десять лет от роду я попал на воспитание к индейцам племени шайен.
Книга о выдающемся итальянском мастере эпохи Возрождения — Микеланджело. В книгу вошли документы, письма, сонеты, отрывки из древних мифов, воспоминания современников Микеланджело, дающие представление о великом мастере и его эпохе. Книга богато иллюстрирована: фотографии, фрагменты произведений художника, наброски, рисунки.
Историко-биографические очерки о знаменитых русских мореплавателях и путешественниках — Крузенштерне, Лисянском, Беллинсгаузене, Лазареве, Литке, Невельском. Семенове-Тян-Шанском, Миклухо-Маклае, Шокальском, Обручеве, Комарове, Берге, Павловском. Книга адресована широкому кругу читателей.
Ирина Николаевна Медведева-Томашевская (1903–1973) – литературовед, жена пушкиниста Бориса Викторовича Томашевского. Крым был любимым местом отдыха семьи Томашевских, а Пушкин – главным в их жизни поэтом. В книге «Таврида: земной Элизий» соединились наука и поэзия: очерки на основе документальных материалов об истории полуострова с 1760-х по 1830-е годы и описание путешествия Пушкина по Крыму. Издание дополнено письмами Дмитрия Сергеевича Лихачёва.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.