Маленький Большой Человек - [36]

Всякий раз, когда я хотел увильнуть от почетной обязанности скальпирования, я брался за «нанесение ударов», но, разумеется, старался держаться вторым, а еще лучше — четвертым или пятым. Первым мог ехать разве что полный идиот. Собственная жизнь всегда представляла для меня неоспоримую ценность, и я даже и не думал состязаться с признанными мастерами этого дела, например с Койотом, который слыл просто непревзойденным героем, оставив далеко позади Маленького Медведя со всем его волосатым богатством. Последний изо всех сил пытался не отставать, но всегда в последний момент не мог сдержаться и, вместо того, чтобы нанести удар рукояткой, пускал в ход сам томагавк. А Койот, практически безоружный, врезался в самую кучу врагов и, орудуя одной лишь легкой дубинкой, умудрялся выйти из боя, не получив ни царапины. Все знали, что он владел могущественным талисманом.

Я мог бы часами рассказывать обо всяких интереснейших эпизодах войны, но они слишком будоражат души тех, кто ни разу не рисковал своей шкурой, а для тех, кто прожил жизнь, похожую на мою, воевать — все равно что для вас сидеть за рулем спортивного авто, поэтому я воздержусь. Не стану говорить и о своих многочисленных ранах, шрамы от которых до сих пор на моем теле, как поблекшие татуировки.

Тем самым летом, когда мы стояли лагерем на Пыльной реке, полковник Харни напал на стоянку черных сиу у Голубой реки, что неподалеку от Северного плато, и убил восемьдесят человек. Сразу надо сказать, что это было дружественное белым племя (иначе они бы его просто не нашли), поэтому и не оказало сопротивления (иначе потери не были бы столь ужасны). Больше всех пострадали женщины и дети, так как воины поспешили ретироваться, уводя лошадей. Это звучит по-идиотски, но виной всему оказалось невежество. Я говорю и о белых, и о индейцах. Женщин убивает только трус, но солдат тех времен, влетая на полном скаку во «вражеский» лагерь, не всегда успевал распознать, где кто, а дети… дети были единственными, кто решил принять вызов с оружием в руках.

Что же до бежавших воинов, то и здесь не все так просто. Надо знать, как индейцы вообще воюют между собой: одно племя нападает, а другое отступает, а затем они меняются местами. Это позволяет свести к минимуму случайные жертвы и дает всем равные шансы. Армия же воюет по своим законам, не имея ни малейшего понятия о законах индейских, да даже если бы и имела, то все произошло бы точно так же. А все потому, что бледнолицый не получает никакого удовольствия от войны как таковой, она для него лишь инструмент, средство проложить себе дорогу. Он охотится за душой врага, а не за телом. Сломить, унизить навсегда — вот его цель. Этим занимаются и военные, и пацифисты, которых, кстати, среди шайенов не было да и быть не могло, так как война для индейцев — часть жизни и дает племени много новых лошадей. Власть и могущество в понимании бледнолицых их абсолютно не интересовали.

У себя на Пыльной реке мы мгновенно узнали обо всем случившемся, вот только не спрашивайте меня как. Не знаю. Я никогда не мог понять, каким образом индейцы всегда обо всем узнают, и просто принимал это как данность. Впрочем, на этот раз Красная Собака сообщил мне по секрету, что ему все рассказал один знакомый орел, которого он поймал сегодня утром. Ловить орлов особая и весьма почетная профессия среди шайенов. Минуты две спустя новость облетела весь лагерь. Вожди не стали собирать совет, поскольку, с одной стороны, не явился никто из сиу, дабы предложить план совместных действий, а с другой — события доказали мудрость и предусмотрительность Старой Шкуры, предпочитавшего держаться подальше от белых, не предоставляя им тем самым возможности нарушить былые обещания.

Мы не меняли стоянку до конца года, так как местность эта была куда лучше, чем на плато, и изобиловала оленями, медведями и дровами, так как предгорье Бигхорна лежало всего милях в шестидесяти к западу; его пурпурное осеннее основание заканчивалось у самых облаков серебристой короной, которая, тая летом на солнце, в избытке давала чистую пресную воду.

Однако и холодало здесь тоже быстрее, чем в других местах. Помню, как-то мы вчетвером, возвращаясь с охоты, случайно наткнулись на шестерых кроу. День выдался на редкость прохладный, и, когда мы лениво потянулись за нашими луками, кроу ответили на языке знаков: «Куда торопиться? Сразимся, когда потеплеет!» — и спокойно отправились восвояси. Мы вздохнули с облегчением.

Когда же наступали настоящие морозы и дыхание, слетая с губ, тут же оседало инеем на одежде, мы почти не вылезали из палаток и питались заготовленными с лета вяленым на солнце мясом и салом. Все, что могло дать тепло, ценилось страшно дорого. Помните, я рассказывал об охоте на антилоп? Так вот та самая жирная девица потребовала от своего ухажера шесть лошадей и еще целую кучу подарков (оставшихся у ее семьи) за согласие выйти за него замуж…

Однажды, когда Ничто выпорхнула из своего типи, чтобы набрать снега в котелок, я тут же оказался поблизости и, подражая голосам птиц, попытался привлечь ее внимание. Но она и не посмотрела в мою сторону, а вскоре появилась ее ма, которая запустила в меня только что обглоданной костью: иди, мол, отсюда, противный мальчишка, знаем мы, что у тебя на уме! На этом моя любовная эпопея той зимы и закончилась.