Маленький Бизон - [8]

— Хорошо, отец. Но этот Сильный Голос…

— Что «Сильный Голос»?..

Детское упрямство мешало мне преодолеть обиду. Отец посоветовал мне отплатить брату той же монетой: встать завтра раньше, чем Сильный Голос, и попотчевать его куском льда. Так я и сделал. Наутро первым побежал к ледяной проруби, вернулся оттуда с большим куском льда и засунул его под одеяло — прямо на голую грудь брата. Сильный Голос вскочил, оторопев от неожиданности, и в первую минуту готов был избить меня. Потом он рассмеялся, как и все другие в нашем вигваме. Купанье в проруби вскоре стало привычкой для меня и для моего пса Пононки. Мой верный четвероногий друг бегал за мною всюду, даже лез в ледяную воду реки.

Лагерь был общим для нескольких племен. Это благоприятствовало различным состязаниям молодежи. Мы соревновались в ловкости с детьми других племен, и это было одновременно школой послушания, хороших манер и достойного поведения. Предосудительные поступки или грубость карались немедленно и беспощадно. У нас завязывалась дружба, искренняя и верная, сохранявшаяся на долгие годы, а часто и на всю жизнь.

В эти счастливые месяцы радость наполняла мою ребячью душу, и для полного счастья мне не хватало только Косматого Орленка. Временами сердце мое сжималось от боли — я тосковал по двоюродному брату, который ушел от нас за своим отцом, Раскатистым Громом.

Повторяю, Косматый Орленок был самым лучшим моим другом и товарищем детских игр. Правда, у него были несколько коротковатые ноги и в ходьбе я всегда побивал его, зато в езде на коне он оказывался первым, а как стрелок из лука не имел себе равных. Мы словно приросли друг к другу и всегда держались вместе. Без него я был как без рук, без души. Сколько разных проказ придумывал Косматый Орленок, как весело умел он смеяться!..

Свою печаль я поверял брату Сильному Голосу, но он ничем не мог мне помочь. Обращался я и к отцу, всегда готовому прийти на помощь в трудную минуту.

— Отец, — спрашивал я у него, — когда же вернется Косматый Орленок?

— Не знаю, Маленький Бизон! — отвечал отец, хорошо понимавший мою тоску.

— Тогда мы сами поедем к нему! — с ребячьим нетерпением предлагал я.

Отец мягко улыбался и, положив руку мне на голову, тихо говорил:

— Мы не можем покинуть наше племя, дорогой сын. Я не знаю, где теперь Косматый Орленок…

— Он ездит по прерии с дядей Раскатистым Громом!

— С Раскатистым Громом?.. Но где он, твой дядя?

Видно было, что отца тоже тревожит долгое отсутствие брата.

То, что отец делил со мной мою печаль, приносило мне облегчение. Я выходил из вигвама ободренный и бежал к своим ровесникам. Это были хорошие ребята и с ними было неплохо играть, но все-таки ни один не мог заменить мне верного друга. Кто мог сравниться с Косматым Орленком! Кто мог так шалить, как он, так лихо мчаться на спине мустанга по прерии!

ПОД ЗВУКИ ВОЛШЕБНОГО БАРАБАНА

В ту весну я много думал о Белом Волке, нашем шамане. Я верил, что только он один может помочь мне в моих заботах и дать ответ на вопрос, который больше всего мучил меня. Ведь шаман знал все тайны жизни, значит, он должен знать, где сейчас Косматый Орленок и когда я его увижу.

Вигвам Белого Волка стоял несколько в стороне от нашего лагеря; он был большой и издалека бросался в глаза своей яркой раскраской. Рядом с изображением Белого Волка были разные цветные знаки, такие таинственные, что нас, детей, охватывала какая-то тревога, когда мы их рассматривали. Сколько раз я приближался к этому вигваму, чтобы заговорить с Белым Волком и спросить, нет ли вестей о Косматом Орленке! Но попытки эти кончались неудачей. Вблизи вигвама горло у меня пересыхало, и язык прилипал к нёбу; от волнения и страха я не в состоянии был произнести ни слова. Я очень стыдился своей слабости. Мне было хорошо известно, каким добрым человеком был Белый Волк, но сверхъестественная сила, которой он обладал, гасила мой порыв, и я… удирал прочь.

Вигвам Белого Волка сильно привлекал внимание и моего старшего брата Сильного Голоса и его друзей, но по совершенно другим причинам. Каждый индеец уже с юных лет мечтал стать шаманом — человеком с неограниченным могуществом, имевшим часто большее влияние на племя, чем сам вождь. В каждом более или менее многолюдном лагере было несколько вождей и множество членов совета племени, но только один шаман. И шаман оберегал свое достоинство и свои тайны, пожалуй, так же ревностно, как собственную жизнь. Он выполнял три обязанности: врачевателя, советника в сложных делах племени и духовного пастыря.

Шаман сам выбирал себе преемника. Обычно это был мальчик лет двенадцати — тринадцати, обладающий выдающимися физическими и духовными качествами. Преимущественно выбор падал на такого мальчика, который с детства был вожаком своих сверстников в играх и забавах и которому все легко давалось. Шаман обращался к родителям с вопросом, не желают ли они отдать ему сына. Это был большой почет для семьи и для самого избранника, и я не знаю случая, чтобы родители отказали шаману. Обучение и подготовка будущего шамана продолжались несколько лет, и это была суровая школа жизни.

Сперва шаман увозил ученика на полгода в безлюдные места Скалистых гор и там давал ему первые наставления. Самым важным в это время, говорил шаман, было обрести власть духа над телом. Для этого ученик должен был надолго отказываться от еды и учиться мужественно переносить боль. Из далекого путешествия он возвращался совсем другим — он уже не был прежним веселым товарищем своих ровесников.