Маленький Бизон - [32]

Меня поразили американские лошади с короткими гривами, намного более рослые, чем лучшие наши мустанги. Впервые столкнулся я и с «пятнистыми бизонами»— домашним скотом белого человека. Зрелище было захватывающим, но запах скота был для нас невыносим. Мы старались держаться подальше.

Больше всего возбуждало во мне любопытство обилие товаров в магазинах. Горы самых различных вещей громоздились до потолка и привлекали взор своим великолепием. У меня разбегались глаза.

— Ох, и богаты же эти американцы! — шептал я как зачарованный.

Мне вспомнились рассказы моего дяди Раскатистого Грома, который бывал в американских городах на востоке. По правде говоря, в форте Бентон было не так уж много товаров, но мне, наивному ребенку, все это казалось каким-то чудом.

Мы встретили дружественных сиу. Обрадовавшись нашему приходу, они пригласили нас в свой поселок. Там, на лугу, они развели костер и приготовили чай; это был напиток еще неизвестный у нас. Один из сиу несколько зим прожил в плену у черноногих и знал наш язык.

— Это «коричневая вода» Длинных Ножей! — объяснил он нам, показывая на чай.

Не знаю, как родителям, а мне эта «коричневая вода» пришлась не по вкусу — слишком горькой. Зато с большим интересом прислушивался я к рассказам сиу о белых людях, с которыми ему в течение многих лет приходилось сталкиваться в индейских резервациях… Он жаловался на убийственную тоску нынешней своей жизни, лишенной прежней прелести: кончились для него скачки, переходы в прериях и охота, он чувствовал себя как в тюрьме.

— Вы, — говорил он, — еще счастливы, потому что можете кочевать куда глаза глядят и жить, как сами хотите. Но долго ли продлится ваша свобода?

Потом он предостерег нас от употребления пищи белых людей:

— Не принимайте их еды. От нее выпадают зубы.

Он рассказал нам о губительном действии хлеба и сладостей. Показывая свои зубы, сиу говорил:

— Поглядите! Все они здоровые — такие же, как у наших стариков. Теперь посмотрите на зубы этого парня, который ест мучную пищу белых.

Он подозвал одного из молодых сиу: зубы у того действительно оказались гнилыми.

— До недавнего времени, — продолжал рассказчик, — многие из нас доживали до ста зим, но как только мы покорились белым и стали общаться с ними, нас косят разные смертельные болезни. Мы гибнем, и, наверно, скоро никого из нашего племени не останется в живых…

Он помолчал, потом взял в руки пряди своих длинных волос и заметил скорбно:

— Таких волос у белых людей нет. Я знал только одного белого человека с длинными волосами: это был генерал Кастер. Много зим назад он пал в битве, во время которой мы нанесли ему поражение. Голова белого часто бывает отвратительно лысой и гладкой, как морда бизона. Мы после еды всегда вытираем жирные пальцы о волосы — они поэтому и растут. Белый же человек моет волосы какой-то гадостью, которая называется «мыло», и волосы у него выпадают. Обменивайте свои шкурки только на порох и одеяла — это полезно. Берегитесь, чтобы белые торговцы не всучили вам свою еду и как огня бойтесь этого змеиного яда для мытья волос…

Мы обещали остерегаться и, поблагодарив за чай и добрые советы, вернулись в форт.

Вдруг я остановился как вкопанный, дернул мать за полу ее одежды и едва мог пробормотать от изумления.

— Мать, смотри!..

По улице шли три существа, каких я еще никогда не видел: женщина лет тридцати, с белым лицом такой удивительной красоты, что она показалась мне каким-то неземным созданием; у второй женщины лицо было совсем черное, как бы раскрашенное под траур. С ними рядом шагал белый мальчик, может быть, чуть постарше меня, в коротких штанишках. Я не мог оторвать глаз от всех троих. А они тем временем вошли в лавку — как видно, за покупками.

— Мать, что это? — спросил я. — У той, второй, должно быть, умер муж, раз она такая черная?

— Должно быть… — ответила мать.

Но отец засмеялся и возразил ей:

— Эх, ты!.. Разве ты не знаешь, женщина, что это вовсе не траур? Это ее природная кожа.

— Ой! И никогда не смоется?

— Никогда. Такими они рождаются, такими и умирают.

— Это страшно! Откуда на них такая напасть?

— Ерунду говоришь, жена! Ничего тут страшного нет. Они такие же люди, как мы, у них такие же заботы и радости. Многие их поколения жили под палящим солнцем, вот кожа у них и загорела…

— А как называется их племя?

— Негры. Это была негритянская женщина. Сейчас мы увидим ее, когда она выйдет из лавки.

Я всегда был проникнут трепетным уважением к широким знаниям отца и теперь снова влюбленно посмотрел на него, но лишь на минутку, а затем нетерпеливо впился глазами в дверь лавки, чтобы увидеть то, что больше всего захватило меня: белого мальчика.

Наконец те трое вышли. У мальчика было очень светлое лицо и — о, бедняжка! — волосы так коротко острижены, что видны были уши, смешно отстающие от головы. Его явно изуродовали, и это пробудило во мне жалость. Но мальчик мужественно и спокойно переносил причиненную ему обиду и выглядел молодцом.

Мне трудно теперь передать в точности, что я испытал при виде этого первого белого человека. Что-то потрясло меня и как бы озарило. Было в этом нечто вроде явления неизвестного, нового, незнакомого мира, который, однако, утратил свою пугающую враждебность, представ передо мной в виде этого мальчика.