Маленькие семейные истории - [2]

Летом, в жаркий выходной день, папа иногда сажал Тарзана в машину и вез на Старую Кубань. Там он с разбегу бросался в теплую, пахнущую камышом воду, Тарзан - за ним, сначала они плыли рядом, но потом, где-то на середине реки, папа вдруг нырял и долго оставался под водой, дразня и пугая Тарзана, который начинал кружить на месте и жалобно подвывать. Папа выныривал, говорил: "Ку-ку!" и весело смеялся. Но это удовольствие - съездить с Тарзаном на Кубань - папа позволял себе нечасто. Надо заметить, что в те времена к личным автомобилям вообще относились совсем не так, как сейчас...

- В каком смысле "не так"? - уточняет Алеша.

- Сейчас человек пару лет поездит на новой машине и уже торопится ее продать, купить еще более новую, а там еще... А тогда автомобиль покупали, можно сказать, раз и на всю жизнь, потому и относились к нему трепетно, куда попало не ездили, берегли только для особо важных случаев. Тебе этого не понять, тебя даже за хлебом пешком не вытолкаешь.

Бедный наш папа! Он хоть и имел личный автомобиль, на работу ездил трамваем через весь город, из-за чего вставать ему приходилось в пять утра. Еще темно на улице, а он - "Беломор" в зубы и потопал себе пешочком на остановку, и хорошо, если сразу трамвай подошел, а то, бывало, стоит там полчаса, ждет этой "шестерки" проклятой. Летом еще ничего, а зимой... Зимой трамваи в Краснодаре всегда плохо ходили. Казалось бы, у тебя же машина своя садись и езжай! Нет, бензин экономил, резину жалел и вообще... Берег!

Раза три в году, перед большими праздниками - Новым годом, Первым мая и ноябрьскими - папа с мамой ездили на рынок в станицу. Они вставали очень рано, часа в четыре утра, садились в машину и ехали за 60 километров от Краснодара, в станицу Холмскую. Там, на большом станичном рынке, все было дешевле, чем в городе, поэтому закупки делались оптовые - два мешка картошки, мешок лука, целая корзина яиц, целая канистра подсолнечного масла, обязательно - соленое сало, килограммов пять, не меньше, это для папы. Еще они привозили оттуда парочку живых гусей или даже индюков - на откорм, для чего специально покупался еще и мешок кукурузы. Ехали гуси из станицы в город с ветерком - на крыше "Москвича", в ящике с широкими щелями, который папа основательно привязывал веревками к багажнику. Дома их поселяли в сарае, где делался для этого специальный загончик, а сверху устраивался еще и низкий навес, чтобы гуси не могли поднимать головы и расти вверх, тогда они росли вширь и становились жирными. Каждое утро бабушка не просто кормила, а силой наталкивала их кукурузой - опять же для жирности. Перед самым праздником выбирали наиболее тучную из птиц, и, пока мы были в школе, папа резал ее во дворе, перед сараем, после чего мама с бабушкой усаживались в кухне на низкие скамеечки, ставили на пол оцинкованную детскую ванночку, клали в нее зарезанного гуся и начинали быстро-быстро его ощипывать, или, как говорила бабушка, "скубти", при этом пух и перья тут же собирали в наволочку, чтобы потом набить ими подушку. Когда мы приходили из школы, все уже было кончено. Гуся жарили с яблоками и рисом в духовке, предварительно зашив ему брюшко суровой черной ниткой. Да еще натапливали с него литровую банку жира, мы потом мазали этот застывший с жареными шкварками жир на хлеб и ели, это было вкусно.

Но главная поездка на автомобиле была летом - на море. Этой поездки мы ждали целый год и уже с конца мая начинали надоедать родителям: ну скоро? ну когда? Наконец в июле или августе родители объявляли, что у них с понедельника отпуск и что в субботу едем. С вечера папа расстилал на верхнем багажнике огромную десятиместную палатку, укладывал на нее складные столик и стульчики, четыре походные раскладушки, несколько подушек и одеял, заворачивал все это в палатку и привязывал к багажнику, мы бегали вокруг машины, помогая ему натягивать веревки. С собой брались также: керогаз, кастрюли, ведра, набор пластмассовой посуды, транзистор, книжки, купальники, сарафаны, кофты на вечер и кое-что из продуктов - соль, сахар, крупа. Основные запасы делались по дороге и потом пополнялись уже на месте, в приморском поселке Новомихайловском, где был большой дикий пляж и разрешалась стоянка личных автомобилей.

В субботу нас поднимали рано-рано, когда на улице еще темно, и, сонные, мы загружались в машину. Ехать до Новомихайловского было часов пять (тогда ездили еще через Новороссийск), мы не спешили, несколько раз останавливались, покупая прямо на трассе то яблоки-груши, то огурцы-помидоры. Мы знали эту трассу наизусть - какой поселок следует за каким, и выкрикивали наперебой:

- Сейчас будет Нижне-Баканская!

- И нет! Сначала Верхне-Баканская, а потом Нижне!

Но самое интересное было выгружаться и устраиваться на берегу моря. Родители шли искать среди хаоса машин и палаток свободное место, такое, чтобы было "в холодочке", под деревьями, и чтобы недалеко ходить на море. Машину ставили на близком расстоянии от палатки, между ними натягивали брезент, и получался навес для "кухни". Потом папа разбирал внутри машины сиденья, стелил сверху одеяла, и выходила сплошная постель, мы начинали спорить, кому спать в машине, а кому - в палатке, всем хотелось и там, и там. Что касается папы, то, если не было дождя, он вообще спал на улице, на надувном матрасе, укрывшись с головой одеялом. Но если шел дождь и, бывало, среди ночи подмокала палатка, все снова забирались в машину и пережидали, благо, дожди на море летом недолгие. Как только выглядывало солнышко, у палатки задирали все края, чтобы просохло как следует, а одеяла-подушки раскладывали на капоте машины и развешивали на деревьях. Так, "дикарями", жили целый месяц, целый прекрасный, необыкновенный, замечательный месяц! Ни разу за всю свою жизнь мама с папой так и не побывали в санатории или доме отдыха и никогда не отдыхали одни, без нас.