Маленькие пленники Бухенвальда - [32]

Чувствуя приближение возмездия, гитлеровцы хотели спрятать концы в воду.

Эшелоны с заключенными пересылались из лагеря в лагерь.

Под дулами автоматов брели измученные, голодные узники. Где конец их пути — никто не знал. Их не кормили, не давали возможности напиться. Отставших немедленно пристреливали. Впрочем, убивали не только отставших. Вооруженные гитлерюгендовцы жаждали показать свою «храбрость». Эти зеленые юнцы выходили на дороги и поджидали колонны узников, держа автоматы наготове. Им доставляло большое удовольствие скашивать длинными очередями людей в полосатых «зебрах». Эсэсовцы не препятствовали этой забаве молодых головорезов. Фашисты заметали следы, чтобы будущее правосудие не узнало о существовании лагерей смерти. Они хотели уничтожить всех пленников, до одного человека.

Бухенвальдский лагерь находился почти в центре этого военного хаоса, и сюда все прибывали и прибывали новые узники. Число заключенных значительно возросло. Кто говорил, что в середине марта 1945 года в бараки Бухенвальда было втиснуто пятьдесят тысяч человек, а кто — более шестидесяти тысяч.

…В каморку Якова Семеновича заглянул Илюша Воробей.

— Ну, что нового у тебя? — спросил штубендинст, что-то проверяя в своем шкафу.

— Дядя Яша, — взволнованно начал мальчик, — снова прибыл транспорт… Мертвых сколько!.. Весь двор крематория забит трупами. Страх смотреть.

Гофтман молчал. На его худом, бледном лице была скорбь. Закрыв шкаф, он сел на койку, положив на колени длинные костлявые руки.

— А что с нами будет, дядя Яша? — звучал тревожно детский голос. — Возьмут фашисты да и уничтожат всех нас. Не зря они столько народу сюда согнали. Говорят, фашисты начали сверлить в нескольких местах эту гору, на которой лагерь стоит. Заложат туда взрывчатку — и все мы на воздух взлетим…

— Как бы им самим не взлететь, — промолвил Гофтман.

— Слышите, что-то гудит? — прислушался Илюша. — Наверное, это машины, которыми сверлят гору.

— «Гудит, Илюша, гудит… А ты побаиваешься?..

— А чего мне!.. — мотнул головой мальчик. И опять спросил — А могут они нас с самолетов разбомбить? Или из пушек?

— Все могут, Илюша…

— Зачем же нам ждать, дядя Яша? Надо сделать восстание и перебить всех эсэсовцев. Винтовки и патроны теперь у нас есть…

Яков Семенович покачал головой:

— Это ты имеешь в виду то оружие, которое мы достали из тира?

— А что, и этого хватит. Можно еще камнями, палками их бить.

— Нет, Илюша, камни и палки вряд ли помогут. Время придет — и ударим мы по этой нечисти. Да так, чтобы наверняка. Неудача только всех нас погубит. Я слышал, что сейчас в Веймаре и Эрфурте, да и в окрестных селах, очень много скопилось немецких войск.

— А если войска еще долго тут будут? — опечалился Илюша. — Петю в тюрьме могут убить…

Блоху могло спасти только восстание или неожиданный прорыв советских войск.

Было начало апреля 1945 года. Весеннее солнце обливало землю теплом. Шумела молодая листва букового леса. Зеленела свежая травка, пробивающаяся кое — где из затоптанной тысячами ног, страдальческой земли Бухенвальда.

Илюша Воробей прибежал в восьмой блок и взволнованным, прерывающимся голосом сообщил Якову Семеновичу, что комендант лагеря дал приказ выстроиться на апцель — плаце всем евреям для отправки их в другое место. Даже малышу было понятно, что евреев ожидает расстрел.

— Ведь их убьют! Некоторые уже пошли на построение. Надо их как-то спасти, дядя Яша!

— Надо, надо, Илюшенька, — подтвердил Гофтман. — Вот видишь, что я делаю. — Он показал кусок красной материи и вырезанные из нее красные треугольники — винкели.

— Вы хотите заменить у них знаки? — догадался мальчик.

— Да. Документы ведь в канцелярии сгорели. Мы фашистов запутаем. — Нарезав целую стопку красных винкелей, Гофтман стал отпечатывать на них букву R. Илюша помогал ему штемпелевать. Каждая минута была дорога, стоила многих человеческих жизней. Но и при этой торопливости они сделали винкели очень хорошо, ни один эсэсовец не мог придраться.

Когда все было готово, Илюша сбегал за Владеком и Митей Бужу, которые сидели возле барака, греясь на солнышке.

Втроем они быстро разнесли винкели по баракам.

Мальчики видели, как евреи торопливо срывали шестиконечные звезды и нашивали на грудь новые знаки, которые должны были их спасти от смерти.

Прошли те времена, когда узники повиновались своим тюремщикам с первого слова. К главным воротам, на которых чернели слова «Каждому — свое», явилось всего несколько человек. Лагерное начальство было встревожено, стало принимать срочные меры. В лагерь ворвались эсэсовцы. Их мотоциклы с треском носились от барака к бараку. Гитлеровские головорезы явно были сбиты с толку: в толпе заключенных они видели очень мало евреев. Почти некого гнать на аппель-плац.

Эсэсовцы рыскали по баракам. Им удалось захватить только тех евреев, которых уж очень выдавала внешность. Их повели расстреливать, окружив плотным кольцом охраны. Особенно тяжело погибать в такое время, когда со дня на день по всему миру может пронестись ликующая весть о падении гитлеровской Германии. Пройден такой тернистый путь, обидно споткнуться и упасть на дороге к свободе. Жизнь после войны будет намного лучше. Люди больше будут ценить мир и ненавидеть тех, кто сталкивает народы для истребления друг друга.