Маленькие мужчины - [9]

Томми Бэнгз был главным шалопаем школы, и более докучливого шалопая свет не производил: проказливый как обезьянка, хоть и такой добродушный, что было невозможно не прощать ему его проделки; такой рассеянный, что слова пролетали мимо него словно ветер, но полный такого глубочайшего раскаяния после каждого проступка, что было невозможно сохранять серьезный вид, когда он приносил обеты исправиться или предлагал всевозможные нелепые наказания для себя. Мистер и миссис Баэр жили в постоянном ожидании любого несчастья — начиная от того, что Томми сломает себе шею, до того, что он взорвет всю семью порохом, — и Нянюшка имела отдельный ящик в комоде, где держала бинты, пластыри и мази специально для него, ибо Томми нередко приносили полумертвого, но он неизменно оставался жив и после каждого падения вскакивал с удвоенной резвостью.

В день своего приезда, он умудрился отрубить себе кончик пальца соломорезкой, а в первую неделю сначала упал с крыши сарая, затем пострадал, спасаясь бегством от преследовавшей его разгневанной курицы, пытавшейся клевать его за то, что он "изучал" ее цыплят, и наконец получил затрещину от кухарки Эйзи, которая застала его, когда он с наслаждением снимал пенки с горшочка со сливками, заедая их половинкой украденного пирога. Тем не менее, несмотря на все неудачи и упреки, этот неукротимый юнец продолжал развлекаться всевозможными проделками, так что никто в доме не чувствовал себя в безопасности. Если он не знал урока, у него всегда была наготове забавная отговорка, и так как он обычно легко усваивал все, что находил в учебниках, и был изобретателен в выдумывании ответов, когда не знал их, то неплохо справлялся с учебой. Но вне школы, о Боже милостивый, какому Томми предавался буйству!

Он примотал толстую Эйзи ее бельевой веревкой к столбу и оставил там кипеть от злости и ругаться на добрые полчаса в самое неподходящее время — утро понедельника, когда столько дел по хозяйству. Он уронил раскаленный цент за шиворот Мэрианн, когда эта хорошенькая горничная прислуживала за столом гостям, в результате чего бедняжка опрокинула суп и выбежала из комнаты в ужасе, оставив семью в полной уверенности, что она сошла с ума. Он укрепил ведро воды на дереве и привязал к ручке длинную яркую ленточку, и, когда Дейзи, привлеченная этим весело развевающимся вымпелом, попыталась стянуть ленточку вниз, на нее обрушился душ, испортивший ее чистенькое платьице и глубоко задевший ее чувства. Он наполнил сахарницу шероховатыми белыми камешками, когда его бабушка пришла к чаю, и бедная старая леди очень удивлялась, отчего это они не тают в ее чашке, но была слишком вежлива, чтобы что-нибудь сказать. Он раздавал приятелям нюхательный табак в церкви, так что пятеро мальчиков принялись чихать с такой силой, что их пришлось выпроводить во время службы. Зимой он расчищал дорожки от снега, а затем тайно поливал их водой, так что люди поскальзывались и падали. Он почти выводил из себя бедного Сайласа тем, что вешал его большие сапоги на видное место, ибо у того были очень большие ступни и он очень стеснялся этого. Он убедил доверчивого Долли привязать нитку к шатающемуся зубу и, ложась спать, оставить нитку висеть изо рта, с тем чтобы Томми мог выдернуть его так, что Долли ничего даже не почувствует. Но зуб не выскочил при первом рывке, так что бедный Долли проснулся от мучительной боли и потерял с того дня всякую веру в Томми.

Последняя проделка заключалась в том, что Томми накормил кур хлебом, намоченным в роме, отчего они сделались пьяны и возмущали своим поведением всю другую домашнюю птицу: почтенные старые куры ходили качаясь, клевали и клохтали самым плаксивым тоном, в то время как вся школа корчилась от смеха, глядя на их ужимки, пока добросердечная Дейзи не сжалилась над несчастными и не заперла их в курятнике, чтобы выспались и протрезвели.

Такими были обитатели Пламфильда, и жили они вместе так счастливо, как только могут двенадцать мальчиков, учась и играя, работая и ссорясь, борясь с недостатками и развивая добродетели старым добрым способом. Мальчики в других школах, возможно, получали больше знаний, но меньше той глубочайшей мудрости, что создает хороших мужчин. Латынь, греческий и математика — все это очень хорошо, но, по мнению профессора Баэра, самопознание, самопомощь и самоконтроль были гораздо более важны, и он старался учить им со всей ответственностью. Люди порой качали головой, слыша о его идеях, далее тогда, когда признавали, что манеры и нравственный облик мальчиков улучшились самым замечательным образом. Но, впрочем, как сказала Нату миссис Джо, это была "странная" школа.

Глава 3. Воскресенье

На следующее утро, как только зазвонил колокольчик, Нат выскочил из постели и с большим удовольствием облачился в костюм, который нашел на стуле. Одежда была далеко не новая и являла собой недоношенное одеяние одного из богатых мальчиков, но миссис Баэр держала наготове все такие поношенные перышки для тех ощипанных малиновок, что залетали в ее гнездо. Едва костюм был надет, как появился Томми в необычном для него состоянии чистого воротничка и сопроводил Ната вниз, к завтраку.