Маленькие мужчины - [3]

— Робин, мой мальчик, беги к Нянюшке и скажи ей, чтобы дала тебе микстуру от кашля и мазь, — сказал мистер Баэр, после того как обменялся взглядами-посланиями с женой.

Нат взглянул с некоторой тревогой на эти приготовления, но его опасения быстро сменились сердечным смехом, когда миссис Баэр шепнула ему с веселым взглядом:

— Слышишь? Мой проказник Тедди тоже пытается кашлять! Сироп, который я собираюсь дать тебе, с медом; вот он и хочет тоже получить глоточек.

Маленький Тедди весь раскраснелся от своих усилий к тому времени, когда появилась бутылка, так что ему было позволено облизать ложку, после того как Нат мужественно принял отмеренную ему дозу сиропа и позволил обмотать себе горло куском шерстяной фланели.

Эти первые шаги к излечению едва были завершены, когда зазвонил колокольчик и громкий топот в холле объявил об ужине. Робкий Нат содрогнулся при мысли о встрече с множеством незнакомых мальчиков, но миссис Баэр протянула ему руку, а Роб сказал, покровительственно,

— Не бойся; ты будешь со мной.

Двенадцать мальчиков, по шесть с каждой стороны, стояли у своих стульев, подпрыгивая от нетерпения, в то время как высокий флейтист пытался обуздать их пыл. Но ни один из них не сел за стол, пока миссис Баэр не заняла свое место за чайником, с Тедди по левую руку и Натом по правую.

— Это наш новый мальчик, Нат Блейк. После ужина вы сможете познакомиться поближе. Тише, мальчики, тише.

Пока она говорила, все таращились на Ната, а затем быстро заняли свои стулья, стараясь соблюдать порядок и совершенно не преуспев в этом. Баэры делали все, что могли, чтобы мальчики вели себя хорошо за едой, и обычно это удавалось им довольно неплохо, так как существовавшие в доме правила были немногочисленны и разумны, и мальчики, зная, что мама и папа Баэр хотят, чтобы все чувствовали себя непринужденно и были довольны, старались слушаться. Но бывают времена, когда голодных мальчиков нельзя обуздать без настоящей суровости, и субботний вечер, после весело проведенной половины выходных, был одним из таких моментов.

— Надо давать нашим дорогим хотя бы один день, когда они могли бы вопить и галдеть, и скакать, сколько душе угодно. Выходной не выходной без свободы и веселья; и мои мальчики должны иметь полную свободу раз в неделю, — обычно говорила миссис Баэр, когда какие-нибудь чопорные гости удивлялись, почему под крышей некогда столь пристойного во всех отношениях Пламфильда разрешается съезжать по перилам, драться подушками и играть во всевозможные буйные игры.

Порой казалось, что упомянутой крыше грозит совсем слететь с дома в субботний вечер, но до этого никогда не доходило, так как одно слово папы Баэра могло в любое время обеспечить полную тишину и покой, и мальчики понимали, что свободой не следует злоупотреблять. И так, вопреки многим мрачным предсказаниям, школа процветала, а манеры и моральные принципы прививались исподволь, так что ученики едва ли замечали, как это делается.

Нат нашел, что ему совсем неплохо за высокими кувшинами с Томми Бэнгзом по одну руку и миссис Баэр — чтобы наполнять его тарелку и кружку так быстро, как он мог опустошить их — по другую.

— А кто тот мальчик рядом с девочкой на другом конце? — шепотом спросил Нат у своего юного соседа под прикрытием общего смеха.

— Это Деми Брук. Мистер Баэр — их дядя.

— Деми? Какое странное имя!

— Его настоящее имя Джон, но они зовут его Демиджон[2], потому что его папа тоже Джон. Это шутка, неужели не понимаешь? — сказал Томми, любезно вдаваясь в объяснения. Нат не понимал, но вежливо улыбнулся, и продолжил с интересом:

— Он славный мальчик, правда?

— Еще бы! Знает кучу всего и читает уйму книг.

— А кто тот толстяк рядом с ним?

— О, это Стаффи Коул. Его настоящее имя — Джордж, но мы зовем его Стаффи[3], потому что он ужасно много ест. Тот маленький мальчик рядом с папой Баэром — его сынишка Роб, а следующий, совсем взрослый, — это Франц, его племянник, он тоже ведет уроки и вроде как приглядывает за нами.

— Он играет на флейте, да? — спросил Нат, когда Томми умолк, затолкав в рот целиком большое печеное яблоко.

Томми кивнул и ответил раньше, чем можно было ожидать в подобных обстоятельствах:

— Еще как! Мы иногда танцуем и делаем гимнастику под музыку. Я сам люблю барабанить и собираюсь выучиться как можно скорее.

— Я больше всего люблю скрипку и умею играть, — сказал Нат, пускаясь в откровенности: уж очень привлекательной была для него эта тема.

— Умеешь играть? — Томми уставился на него поверх края своей кружки круглыми, полными интереса глазами. — У мистера Баэра есть старая скрипка, и он позволит тебе поиграть на ней, если ты захочешь.

— Смогу поиграть? О, я очень хотел бы поиграть! Понимаешь, я раньше ходил по разным местам и играл на скрипке вместе с моим отцом и еще одним человеком… пока отец не умер.

— Весело было? — поинтересовался Томми, на которого это сообщение произвело большое впечатление.

— Да нет, ничего хорошего: страшно холодно зимой и ужасно жарко летом. Да еще я уставал, так что они сердились иногда; и никогда не кормили досыта. — Нат сделал паузу, чтобы откусить изрядный кусок имбирного пряника, словно чтобы уверить себя, что тяжелые времена позади, а затем добавил с сожалением: — Но я любил мою маленькую скрипку, и мне ее не хватает. Николо забрал ее, когда отец умер, и больше мне ее не давал, потому что я болел.