Маленькие дикари - [24]
— Приходите за молоком каждый день или через день, — сказала миссис Рафтен.
— Нет, мы лучше станем доить коров тайком прямо на пастбище! — придумал Сэм. — Так будет по-индейски.
— Берегитесь, если я поймаю вас около коров! — сердито проворчал мистер Рафтен.
— Можно нам рвать в саду вишни и яблоки? — спросил Сэм.
— Берите сколько хотите.
— А картофель?
— Можно.
— А яйца?
— Только не жадничайте.
— А пряники из кладовой? Индейцы их любят.
— Нет, хватит! Пора и честь знать! Так вы перетаскаете все наши запасы. У вас уже много всего: и постели, и сковородки, и еды полно.
— До болота придется везти на тележке, а потом по меченой тропе на своих спинах, — сказал Сэм.
— Дорога идет вдоль реки, — сказал Ян, — давай сделаем плот, погрузим на него и доплывем до запруды. Это будет по-индейски.
— Из чего вы свяжете плот? — спросил Рафтен.
— Сколотим кедровые бревна, — предложил Сэм.
— Никаких гвоздей в моем плоту! — сказал Ян. — Так индейцы не делают.
— А я не разрешаю брать мои кедровые бревна, — сказал Рафтен. — Мне кажется, что и работы меньше, да и по-индейски будет, если просто взять все на спину и идти пешком. И постель свою не замочите.
Плот решили не делать и пожитки свезли к реке, откуда, начиналась дорога в лагерь. Рафтен пошел проводить мальчиков.
— Дайте мне тоже что-нибудь понести, — сказал он, к большому удивлению ребят, и взвалил на свои широкие плечи добрую половину груза.
Тропа тянулась всего на двести ярдов, и было достаточно два раза сходить туда и обратно, чтобы перенести все.
— Ты, наверное, не прочь и остаться с нами, отец, а? — спросил Сэм.
— Все это мне напоминает первые дни в Сэнгере, — задумчиво сказал Рафтен. — Сколько ночей провели мы вместе с Калебом Кларком на берегу реки! Тогда вокруг был еще густой лес… А вы знаете, как устроить постель?
— Нет, мы ничего не знаем, — сказал Сэм, подмигнув Яну, — покажи нам.
— Вот поучитесь, как надо. Где топор?
— У индейцев нет топоров, — сказал Ян. — У нас есть большой и маленький томагавки.[6]
Рафтен усмехнулся, взял большой томагавк и указал на пихту:
— Вот вам будет славная постель, — и двумя ударами повалил дерево.
Скоро рядом с пихтой лежал молоденький ясень, из которого Рафтен нарубил четыре жерди: две — по семь футов в длину, и две — по пять. Из белого дуба Рафтен выстругал четыре колышка.
— В каком месте устроите постель? — спросил Рафтен и вдруг, словно его осенила какая-то мысль, сказал: — Может, не хотите, чтобы я вам помогал? Сами все сделаете?
— Нет, нет, мистер Рафтен! — живо воскликнул Ян. — Мы очень рады вашей помощи. Мы же не знаем, как надо это делать! Кажется, в книге было написано, что лучшее место для постели — напротив двери и чуть-чуть в сторону. Давайте поставим ее сюда.
Рафтен вбил в землю колышки и поместил на них четыре жерди, которые составили основу для постели. Ян принес охапку зеленых веток, и Рафтен уложил их на раму. Получилась плотная, мягкая постель в фут толщиной.
— Вот, — сказал Рафтен, — это и есть настоящая индейская перина — мягкая и удобная. Спать на земле опасно. Теперь достаньте парусину, которую мать вам положила. Из нее сделаете полог над кроватью.
Ян стоял не шевелясь, чем-то недовольный.
— Взгляни на Яна, отец! — сказал Сэм. — У него всегда такой вид, если нарушают правила игры.
— Что случилось? — спросил Рафтен.
— Первый раз слышу, чтобы у индейцев в палатке были пологи, — сказал Ян.
— А слыхал ли ты, что индейцы устраивают «покрышку от росы»?
— Да, — удивленный познаниями Рафтена, ответил мальчик.
— Вот погляди, как ее надо делать, — сказал Рафтен. Уходя, Рафтен повернулся к мальчикам и сказал серьезным тоном:
— Можете стрелять ястребов, ворон и соек, потому что они истребляют других птиц. Зайцев и енотов тоже разрешаю. Но не вздумайте убить белку или бурундука. Тут уж вам несдобровать!
II
Первая ночь и первое утро
Странное, незнакомое чувство охватило мальчиков, когда они увидали спину удаляющегося мистера Рафтена. Наконец шаги его замерли, и только тогда Ян и Сэм действительно поняли, что они остались в лесу совсем одни.
— Огня! — сразу крикнул Сэм.
Ян взял зажигательные палочки, и через минуту в типи пылал костер. Сэм принялся готовить ужин из «бизоньего мяса и луговых кореньев» (говядина с картофелем).
Они мирно поели и уселись друг против друга около костра. Разговор не клеился, а затем и вовсе увял. Каждый был занят собственными мыслями.
Вдруг с речки донесся всплеск.
— Наверное, выхухоль, — шепнул Сэм, отвечая на безмолвный вопрос друга.
Вдалеке послышался знакомый мальчикам крик: «Уху-ху! Уху-ху!» Это была сова. Внезапно над головой в ветвях раздался долгий вой.
— Что это?
— Не знаю, — был ответ.
Обоим снова стало не по себе. Свет меркнул, сгущались сумерки, и таинственность ночи угнетала мальчиков. Но ни один не предложил вернуться домой: тогда их лагерной жизни настал бы конец. Сэм поднялся, помешал огонь и, не найдя больше хвороста, вышел из типи, буркнув себе что-то под нос. Лишь долгое время спустя он признался, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы выйти в темноту.
Сэм принес несколько веток и прикрыл за собой дверь поплотнее. В типи снова весело затрещал огонь. Костер стал немного дымить, и Сэм сказал:
