Маленькая балерина - [6]

- Почему?

- Вам нельзя гибнуть. Даже на сцене. Вы полны жизни, солнца, вы открыты этому небу и этим людям. И я не знаю, приходят ли когда-нибудь бурные мысли в вашу головку.

- Иногда приходят.

- Не верю, — сказал он.

Они ехали по Большой Пироговской. Тускло алели в темноте стены Новодевичьего монастыря и тяжко белел силуэт собора.

- Когда-нибудь вы будете великой, маленькая балерина. Но я не думаю, что даже тогда вы будете неискренни… Мне легко с вами… как с немногими… Старому хорошо среди таких, как вы.

- А если старше? — спросила она.

Сосед помрачнел:

- Из них мало кому можно верить, Нина. Человеку нельзя верить после двадцати пяти. Но вы не будете такой. И я сожалею, что у меня нет еще одной дочери. Такой, как вы.

- Почему сожалеете?

- Потому что вы пробуждаете в каждом веру в людей.

Вокруг уже мелькали перелески, светились во тьме, как свечки, стволы берез. Упругий ветер, насыщенный добрыми запахами ночи, бил в лицо.

- Хорошо, — сказал он.

- Вы знаете, — сказала маленькая, — позавчера я проснулась ночью и думала о вас. За окнами были деревья и ночь, и мне стало жаль, что вы не видите этого, сидя в тех старых стенах. И мне так почему-то стало жаль вас, что я даже немножко поплакала.

Человек опустил тяжелые брови, словно стремясь спрятать за ними глаза.

Машина свернула в дачный поселок, быстро промчалась спящей улицей, миновала березовую рощу на откосе и остановилась у калитки.

Здесь было всего пять дачек, на отшибе, и каждая на некотором расстоянии от другой. Дача родителей Нины была в глубине, за садом, по тропинке до нее было метров триста.

К ее удивлению, спутник тоже вышел из машины.

- Я провожу вас до крыльца.

- Что вы?! — испугалась она. — Не нужно. Вы и без того были так добры и внимательны.

- А если вас тут кто-нибудь обидит, на этой тропке?

- Что вы, здесь и березы свои.

- А я все же провожу.

Он шел рядом с нею, и она боялась так, что падало сердце, боялась за него. Мало ли осталось тех, недодушенных колючей ежовой рукавицей? А вдруг что-нибудь случится? Тогда нет ей прощения.

Но человек, казалось, ничего не замечал, шел и с наслаждением дышал теплым ночным воздухом, настоянным на ласковом запахе берез.

- Какой мир, — сказал он. — А усталость все сильней, девочка.

- Вам нужно море, много воздуха и травы, добрых людей вокруг.

- Людей? Возможно… если б эти люди были все, как вы.

Он помолчал немного и вдруг спросил:

- Есть у вас жених?

- Есть, — неожиданно для себя сказала она.

- Ему повезло. Кто он?

- Тот парень, что тогда танцевал "болеро".

- Красивый мальчик… Хороший?

- Хороший. И очень глупый. Наивный, — с нежностью ответила она.

- Это хорошо. Наивные не носят в сердце зла… Будьте счастливы с ним. Я помогу, чтобы вы были вместе… И, если пригласите, приду на свадьбу.

- Обязательно… обязательно, — сказала она. — Я даже не знаю, за что, за что вы так добры ко мне.

- Оставьте, — сказал он, — никакой я не добрый.

Они остановились перед дачей. Окна уже все были темными. Над садом, над крышей дома царствовала тишина.

- Ну, давайте простимся, — сказал он. — Я не стану заходить. Не надо беспокоить людей.

Маленькая уже совсем было ушла, но вдруг обернулась к нему.

- Я вас прошу, я вас очень прошу, — взволнованно сказала она, — не думайте, что людям нельзя верить… Вы ведь не думаете этого искренне, вы не можете так думать.

Человек стоял и смотрел на нее с затаенной улыбкой.

- Так можно? — спросил он наконец.

- Можно, — уверенно выдохнула она. — Они добрые.

- Хорошо, — грустно сказал человек, — прощай, дочка, спи спокойно… И не плачь по ночам о старых людях.

Он повернулся и пошел к калитке. Маленькая смотрела на него, и жалость к этому человеку, который шел в ночь, вновь сжала ее сердце.

А человек вышел из калитки и столкнулся со Сторовым. Тот стоял, сжав узкий, как щель, рот.

- Район довольно подозрительный, — сказал Сторов.

- Что, не нажрались? — довольно добродушно спросил человек.

Сторов посмотрел на него с преданной почтительностью и сухо — этот тон, как он считал, наиболее соответствовал его миссии верного охранителя — сказал:

- Дело, разумеется, не в том, чтобы арестовать. Дело в охране. Вы знаете, они всегда рады причинить зло тем…

И тогда человек тоже сузил глаза и настороженно обвел взглядом соседние строения.

- Да, — сказал он. И договорил за Сторова: — Тем, к кому я хорошо отношусь… Делай, как считаешь нужным. И чтоб с этой головки — ни одного волоса. Понял?

Машины тронулись. Он сидел на заднем сиденье и тяжко думал. Вспомнилась Грузия, какой она была пятьдесят лет назад, когда он, десятилетний, впервые по-настоящему ощутил весну. Она была прекрасна. Она была такой и потом, когда он был юношей. Вспомнился Гори, течение Лиахвы, буйное цветение ткемали на склонах гор.

Светицховели встал перед его глазами, ясный, вознесенный к небесам в лунном сиянии. Сердце летело навстречу ему… Да, тогда тоже была весна. А теперь она для других, для этой девочки и для ее парня.

На минуту он подумал, что отдал бы всю власть за несколько лет молодости. Власть не приносила счастья. Даже любовь людей была от неведения… А эта, как подсолнух, вся для жизни, которой у него скоро не будет. Девчонка должна жить и быть счастливой, и тогда, возможно, еще один из немногих вспомнит его добром.