Малёк - [114]

17 октября, вторник

15.10. Мы с Гоблином сидели на тумбочках и чистили ботинки, жалуясь друг другу на издевательства отвратительного Щуки. Я разошелся и назвал Щуку «недоразвитым безмозглым полудурком, над которым впору проводить научные эксперименты». Вдруг воцарилась тишина. Гоблин мне не отвечал. Оторвавшись от своих начищенных черных ботинок, я увидел перед собой побледневшего Гоблина, который смотрел куда-то мне за спину. Обернувшись, я увидел Щуку, который стоял за моей спиной и злобно улыбался. Он вертел в руках что-то красное и блестящее… швейцарский армейский нож.

— Так, значит, я — недоразвитый безмозглый полудурок, да? — проговорил он, перекатывая ножик между пальцев.

Я похолодел. Меня ждала беда, большая беда. Если бы Рэмбо или Бешеный Пес были рядом, но, кроме Гоблина и меня, вокруг никого не было… В змеиных глазах-щелочках Щуки я ясно прочитал: он хочет, чтобы я ползал у него в ногах и молил о пощаде. И здравый смысл подсказывал, что именно так и нужно сделать — но почему-то я не мог. Я так сильно ненавидел эту свинью, что не мог даже притвориться, что считаю его выше себя.

— Да, Щука, так и есть. Ты недоразвитый безмозглый полудурок, — проговорил я (к сожалению, мой голос прозвучал как писк). Жаль, что мой отпор вышел не очень внушительным, но я старался как мог, учитывая, что вся моя уверенность в себе куда-то пропала, я трясся от страха и голос у меня, как у девчонки.

Щука сплюнул на одеяло Бешеного Пса и зашагал ко мне, следя за мной ястребиным взглядом. Он закрыл выход, отрезав мне путь к отступлению. Сверкнуло лезвие — он выбросил нож. Я встал с тумбочки и посмотрел на него снизу вверх — должно быть, моя попытка противостоять ему выглядела смешно.

Гоблин молился и стонал, пытаясь убедить этого психопата не делать то, что ему больше всего по вкусу. У меня дрожали поджилки, но я не двигался с места.

— Знаешь, Мильтон, оскорбление старшего — серьезный проступок.

Я смотрел на него исподлобья. В груди колотился барабан, но, не считая этого звука, вокруг было тихо.

— Гоблин, исчезни, — с пугающим спокойствием проговорил Щука, точно спланировал все это до последнего слова. Гоблин выбежал из спальни довольный, что вырвался из лап этого ужасного психа. Я молился, чтобы он поскорее привел Рэмбо или Бешеного Пса.

Одним быстрым движением Щука сорвал с меня футболку и швырнул меня на кровать. Он сел на меня — лезвие ножа было в нескольких миллиметрах от моего горла. Я чуял смрадный запах у него изо рта и слышал, как он прерывисто дышит. Лезвие ножа скользнуло по телу вниз. Как по волшебству, на коже проявилась тонкая красная линия. Увидев кровь, Щука затаил дыхание. Он дышал точь-в-точь как Кристина тогда, в спальне. Он пришпилил мои руки, но даже если бы я мог двигаться, не уверен, что сумел бы пошевелиться. В ужасе я смотрел, как он слизывает струйку крови с моей груди. Кровь тут же исчезла а потом, как по волшебству, появилась опять. Щука смотрел мне в глаза, его рот был полон крови. Он медленно придвинулся — неужели это чудовище собирается… Его правая рука отпустила мою руку и стала шарить по моему телу. Он снова облизнул мою грудь; его дыхание становилось все тяжелее. Рука скользнула мне между ног. Я закричал и набросился на него всей силой. На лестнице послышались голоса. Щука попятился и выплюнул мою кровь на пол.

— Скажешь хоть слово, и ты покойник, Мильтон, — прошептал он.

А потом ушел.

В комнату вбежали Гоблин, Геккон и Верн — эта троица не напугала бы и девчонку. Я торопливо надел свитер и накрылся одеялом, чтобы они не заметили кровь, по-прежнему струившуюся по моей груди. И в тот момент, лежа под одеялом, я понял, что никогда никому не расскажу о нападении Щуки.

18 октября, среда

Похоже, теперь Щука меня игнорирует и переключился на Верна. Сегодня после завтрака он затолкал Человека Дождя в писсуар. К счастью, порез мой несерьезен, всего лишь царапина. Мы с Щукой оба делаем вид, что ничего не было.

Червяк предупредил, что не спал уже несколько дней и может разбудить меня среди ночи, чтобы я убаюкал его и уложил спать. У него ужасно трясутся руки, и он слишком быстро тараторит — кое-что я понимаю, но все время приходится переспрашивать, чтобы он повторил. Такое впечатление, что все в школе уже сыты по горло и начинают потихоньку съезжать с катушек. Верн, Червяк и Щука уже сошли с ума — глядишь, и я скоро сорву с себя одежду и начну скакать по двору, блеять и пускать пену изо рта, как больной бешенством осел.

Гэвин, староста, что живет под лестницей, кажется, задумал в своей комнате что-то нехорошее: из-под его двери пошел сладкий дым, которым провоняла вся лестница. Никак не пойму, что это за запах, но он кажется мне очень знакомым. Никто не осмелился пойти посмотреть, чем он там занимается — как-никак, у него гадюка. Рэмбо говорит, что не удивится, узнав, что староста жарит крыс.

Мне кажется, моя жизнь похожа на островок незамутненного разума в океане безумия. С другой стороны, наверняка всем психам именно так и кажется. Периодически смотрю на себя в зеркало, чтобы не пропустить первых признаков — дико вращающиеся глаза, пена изо рта и так далее.