Малец - [11]

  - Так это, батюшка-то у нас есть, только он в кремле, в Спасской церкви, но туда тебя не пропустят. Здесь церковь пока не отстроили, а так в приказной избе только дьяк. Если что важное, то только через две седмицы батюшка будет. Хотя... Можно и в новую церковь Знаменскую, за Идой, год как отстроили, но там батюшка не сильно с воеводой в ладах, да и при женском монастыре она.

  Ну что? Дьяк так дьяк, это у жителя двадцатого века сформировался отрицательный образ дьяка, а здесь и сейчас это очень уважаемый человек, можно сказать второй после первого. К кому обращаться, если не к нему? К приказной избе пришлось добираться довольно долго, и проблема образовалась вовсе не из-за расстояния, а из-за того, что улочки в слободе были какими угодно, но только не прямыми. Короче засада, причем полная, никогда бы не подумал, что в округ острога столько болот, тот Иркутск, который я знал, болот совсем не имел, а здесь... раза три приходилось возвращаться до ближайшего проулка потому, что улочка упиралась в очередное озерцо. Хоть дьяк был на месте и к моей радости желающих с ним 'поговорить' было не так много.

  - Чего тебе, малец? - Наконец обратился ко мне представитель власти, при этом никакого особого недовольства я не заметил.

  Рассказ о бедах в Лисьем много времени не занял, но, к сожалению, все мои потуги канули в лету, выслушали меня внимательно и даже пару раз переспросили, демонстрируя внимание к моим стараниям, однако на этом все. Мол, молодец мальчик, складно умеешь излагать, спасибо. Это что, получается, от меня пытаются отмахнуться? Не, так дело не пойдет, нужно срочно перевести все это в другой статус, и в какой-то мере этого дьяка заинтересовать. А заинтересовать можно по-разному, можно чем-то материальным, но то не мой случай, а можно и иначе- неполучением звиздюлей от батюшки, тоже своего рода благость, вот к этому и будем подводить.

  - Погоди малец, - встрепенулся дьяк, когда осознал, что решение вопроса требует привлечение более высокого сана, - зачем же отца Игнатия беспокоить?

  Недоуменно пожимаю плечами и отвечаю в том духе, что люди до отчаяния доведены и некоторые уже готовы на себя руки наложить - не верят, что общество и вера помогут их семьям пережить суровую зиму, а видеть, как родные один за другим покинут этот мир, хуже смерти.

  - Если человек слаб в вере, так бог ему не сможет помочь.

  Вот ведь скользкий тип, вывернуться пытается, ты мил человек в наше время хоть немного бы пожил тогда и ввязывался в спор:

  - В том-то и дело, что люди один на один со своим горем брошены, от того и послабление в вере, - рассуждаю я, как бы сам с собой, - а ежели б всем миром помочь, 'с миру по нитке - голому рубаха', да батюшка погорельцев бы навестил, укрепились бы в вере пуще прежнего.

  Эк, нашего дьяка перекосило, пусть теперь попробует отказать, и долго с ним рассусоливать некогда, по своим делам пора, дождь уже не хило так накрапывает, к вечеру разойдется, а у ребятни с одеждой не слишком хорошо. Появилась тут у меня по ходу небольшая идея - попробую этому самому обществу на жалость давить, а для этого надо на уважаемых людей выйти. Просить у них ничего конкретного, конечно, нельзя, а вот пригласить на погорельцев глянуть стоит, оно ведь на уровне разговоров не так страшно представляется, зато, когда своими глазами, совсем по-другому получается. К тому времени, когда мне удалось добраться до торга, он уже с началом дождя завершился и все причастные к сему благородному действу в данный момент споро упаковывали свой товар на телеги, поглядывая на небо. Засада, пролетел. Нет, чтобы с самого начала подумать своей 'бестолковкой', теперь делать заявления бесполезно, люди просто не обратят внимания на крики мальца, а если и обратят, то сделают вид, что не расслышали. Все, здесь больше делать нечего, осталось еще в Знаменку заглянуть.

  М-да. Пройти в Знаменскую церковь оказалось не просто, я-то по старой памяти рванул прямо к устью, где в двадцатом веке был построен мост, и пролетел, пришлось подниматься гораздо выше по течению, туда, где Иду можно было перейти вброд. Да и бродом это можно было назвать только условно, на самом глубоком месте мне было выше пояса, хорошо, что предварительно одежду снял. Батюшки на месте не оказалось, он по делам в кремль отправился, зато судьба столкнула с игуменьей.

  - Так сколько, говоришь, домов погорело? - Устроила мне допрос настоятельница.

  - Дык шестнадцать дворов, - я намеренно не стал говорить про дома, потому как дом двору совсем не равен, если судить по площади, то дворовые постройки были всяко больше дома.

  - И что дьяк обещал?

  - Ничего он не обещал, сказал, что это наказание божье за слабость веры.

  Лицо настоятельницы враз потемнело, и рука сама наложила крест:

  - Что, прямо так и сказал?

  - Ага, - подтвердил я, стараясь сделать незаинтересованное лицо, - я б к нему и не пошел, да мамка с малыми в шалаше одна, даже укрыться нечем. Как бы не случилась лихоманка с кем.

  - Хм, - игуменья бросила взгляд на монастырские постройки, - пойдем ка со мной.