Мальчишник - [14]

Глинка сбросил сюртук и подсел к клавесину. Клавесин Одоевский держал в кабинете. Кабинет был и лабораторией: на готического вида полках различной формы химическая посуда, по углам комнаты скелеты (вот почему «львиная пещера»), — и библиотекой: книги в старинных пергаментных переплетах, с ярлычками на задниках буквально все заваливали. Был и музыкальной комнатой. Позже, в квартире на Английской набережной — уже не «у тещи на чердаке», — установит настоящий орган. Назовет его в честь Себастьяна Баха — «Себастианон». Жуковский предложит: для тех, кто играет на органе хорошо, он будет — «Себастианон», а для тех, кто плохо, — «Савоська». И первым сядет за уникальный на весь Петербург инструмент Михаил Глинка.

Сквозь неплотно сдвинутые пунцовые шторы был виден приглохший Петербург — нерасчищенный, неразметенный, с сильным запахом осевшего печного и самоварного дыма, город сделался извилист от снежных троп и ухабов. Экипажи из-за снега стали терпеть «великую остановку». Петербург по-деревенски обрусел, утратил линейность, стрельчатость.

В кабинете на столе — пуншевая чаша с крепким ромовым пуншем, которым запивали дым трубок; вазы с султанскими финиками, «сухими конфетами», печеньем и тарелка с сыром. В отношении сыра друзьям Пушкина помнился случай, рассказанный самим поэтом, что, когда его из Михайловской ссылки вызвал в Москву Николай I, няня, подозревая недоброе, бросилась уничтожать все, что казалось ей опасным, и, между прочим, истребила «сыр проклятый»…

Освещали комнату масляные лампы — карсели.

— Ну, хорошо, — сказал Одоевский Пушкину. — А писать стихи вы не изленились, Ваше Поэтическое Высокопревосходительство?

Так Пушкина называл в молодости Дельвиг.

— Стихи? — И, повернувшись к Николаю Кривцову, Пушкин начал говорить: — У русского царя в чертогах есть палата: она не золотом, не бархатом богата… Тут нет ни сельских нимф… ни плясок, ни охот, — а все плащи, да шпаги… Толпою тесною художник поместил, сюда начальников народных наших сил, покрытых славою чудесного похода и вечной памятью двенадцатого года. — Пушкин не читал стихотворение, а пересказывал его, точно беседовал. — Нередко медленно меж ими я брожу и на знакомые их образы гляжу…

Военная палата (Галерея) 1812 года, которую Пушкин часто посещал в Зимнем дворце. В то время Пушкин жил на Гагаринской набережной, недалеко от дворца: надо было перейти Прачечный мост через Фонтанку, пройти мимо Летнего сада, а там — и Зимний дворец. Военная палата.

Судьба свела Пушкина с живописцем Доу, который создавал Галерею. Встреча произошла на одном из первых, курсировавших из Петербурга в Кронштадт пароходах, называвшихся поначалу пироскафами. Доу плыл на пироскафе до Кронштадта, чтобы затем пересесть на парусник и отправиться дальше, на родину, в Англию. Пушкин совершал на пироскафе прогулку. Здесь Доу сделал карандашный портрет Пушкина.

— Александр! Проклятие! Ты как надо изленился! — воскликнул Кривцов в своей резкой манере боевого офицера. — Прочти еще, Саша!

Пушкин с весны работал над этим стихотворением.

Масляные лампы приятно разбавляли темноту «львиной пещеры». Около кафельной печи невозмутимо, в позе сфинкса, возлежал черный кот Kater Murr, философ и главный компаньон хозяина.

Хозяин кабинета носил восточный колпак и длинный, почти до пят, сюртук. Астролог? Алхимик? Владимир Федорович Одоевский (Рюрик, а не какой-то князь-мазурик, как шутил Соболевский) был подлинным ученым, «братом всякого человека» и постоянно имел «чистое, честное, незазорное имя». И это он, Владимир Одоевский, подарит Лермонтову при последнем отъезде поэта на Кавказ записную книжку с надписью: «Поэту Лермонтову дается сия моя старая и любимая книга с тем, чтобы он возвратил мне ее сам, и всю исписанную». Будет потом у Одоевского в архиве храниться автограф стихотворения «Смерть поэта», но без последних 16 строк. Жене Одоевского Лермонтов подарит «Героя нашего времени» с дружеской надписью.

Кюхельбекер, находясь в ссылке, написал Одоевскому: «Тебе и Грибоедов, и Пушкин, и я завещали все наше лучшее; ты перед потомством и отечеством представитель нашего времени, нашего бескорыстного стремления к художественной красоте и к истине безусловной. Будь счастливее нас».

Пушкин продолжал пересказ стихотворения:

— Из них уж многих нет; другие, коих лики еще так молоды на ярком полотне, уже состарились и никнут в тишине… — Пушкин лицеистом видел и провожал на битву гренадеров, которые с ранцами за плечами, с четырнадцатифунтовыми ружьями в руках, в мундирах с золотыми галунами и алыми отворотами шли по старому почтовому тракту мимо Лицея на Москву.

В столетие со дня смерти Пушкина в 1937 году в Галерее 1812 года его стихотворные строки будут высечены на белом мраморе.

— Кровавый бой… и с падшими разлука! — Жуковский в числе ополченцев тоже сражался на Бородинском поле. — Семеновский ручей в утреннем тумане… Курганная высота, осенние березы. Неубранный хлеб. Горестная комиссия…

— А подвиг генерала Раевского, — напомнил Кривцов.

Генерал Николай Николаевич Раевский взял с собой в армию детей — Николая и Александра. В момент решительной атаки шел на вражескую батарею во главе колонны Смоленского полка и вел за руку десятилетнего сына Николая. Старший, семнадцатилетний Александр, нес знамя перед войсками.