Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга - [5]

...Началась настоящая русская оргия, длившаяся до утра, — пили, ели, орали. Всеобщее оживление вызвал здоровенный поросенок, которого тут же безжалостно разодрали...

...Этим дело не закончилось. На следующий день был прием у мэра города в роскошном особняке, куда съе­хались бледные и дрожащие с похмелья гости. Но — немного шампанского, и все пустились в пляс. Я перетан­цевала со всеми, даже сплясала с Ильченко ламбаду. На медленный танец меня с пугающей таинственностью пригласил мрачный Травкин. Волнуясь и трепеща, он предложил мне стать его... официальной любовницей! «Я знаю, что после Одессы все будут говорить о наших с тобой отношениях, — сказал он серьезно. — Но я готов к этому. И советую тебе долго не раздумывать. Это твой шанс, ведь я могу дойти до вершин власти». Я не знала, что мне делать — смеяться или плакать. Грустно, когда солидный, пожилой человек пускается в любовную аван­тюру, даже не зная, как это делается.

Я сбежала от Травкина и отправилась вместе с жур­налистом «Московских новостей» Витей Лошаком прогуляться по ночной Одессе... Вернувшись с роман­тической прогулки, Витя отправился к себе в номер и пообещал заварить для меня чаю. А ко мне ворвался совершенно пьяный и решительный Николай Ильич. «Куда ты сбежала с приема?» — набросился он на меня. «Я отправилась погулять, и вам нет до этого никакого дела», — ответила я. «Ты подумала над мо­им предложением?» — спросил он. Я сказала, что тут и думать нечего и этого не будет никогда. Он схватил меня за руки и сжал с такой силой, что я вскрикнула от боли. По-видимому, это означало нечто вроде грубой ласки. В этот момент вошел Витя с чаем и прервал наш неприятный диалог. Когда мои гости ушли, я улеглась спать, но всю ночь меня будили чьи-то звонки. Потом кто-то стал энергично стучать в дверь, но я твердо решила не подавать признаков жизни.

В 8 утра я проснулась от наглого звонка и до­тащилась наконец до телефона. В трубке услышала грозный голос: «Где ты была всю ночь?» — «Кто это говорит?» — «Это Николай Ильич. Я стучал тебе в дверь. Почему ты не открывала?» — «И не собира­лась открывать. Какого черта вам вообще надо?! Ос­тавьте меня в покое!» Я бросила трубку.

Оставшиеся до отъезда часы мы вели себя вполне корректно и старались не замечать друг друга. На этом закончились наши странные отношения. Я ду­маю, что поступки этого обычно уравновешенного человека можно объяснить только той феерической расслабляющей атмосферой, которая царствовала в Одессе. Правду говорят французы: «Любовь даже ослов заставляет танцевать».

ТРАВКИН — ЖИВОЙ, И У НЕГО ВСЕ ЖИВОЕ

В киоске Кремля номер «Собеседника» с пикант­ным материалом Дарьи Асламовой шел нарасхват. Журналисты интересовались, насколько Даше удалось соблюсти чистоту депутатских нравов и правда ли, что она отказалась от ранга «официальной любовницы» Николая Ильича.

— Это же прекрасная реклама, — улыбался ма­ленький гигант большого секса. — Вы вспомните, ка­кая судьба ожидала Клинтона в конце выборной кам­пании, которого обвиняли в подобном...

А напоследок заметил:

— У нас среди избирателей 53 процента женщин, и им приятно будет узнать, что Травкин — живой человек...

ПУСТЬ ТРАВКИН В СУД И ПОДАЕТ!

Много шума наделала статья в еженедельнике «Собеседник», автор которой Дарья Асламова под­робно описывала, как она «дала» профессору Руслану Хасбулатову, а лидеру Демократической партии Рос­сии Николаю Травкину «не дала». История эта дол­гое время занимала циничные умы растленных газетеров.

Журналисты как-то спросили у Руслана Имрановича, а не собирается ли он подавать в суд.

— А чего мне подавать? — спокойно пожал плеча­ми спикер российского парламента. — Это пусть Трав­кин подает...

Зал взвыл от восторга, оценив остроумие спикера.

ЗДЕСЬ НЕДАВНО ПРОХОДИЛ МИША

После того, как Старовойтова была освобождена от должности советника Ельцина без объяснения при­чин (фельдсвязь доставила пакет с распоряжением пре­зидента), она любила рассказывать такой вот анекдот: — Идет Ельцин по улице, наступает на грабли. Грабли больно бьют его по голове. Борис Николаевич хватает их и вдруг с удивлением читает: «Здесь недав­но проходил Миша».

ОТ ВЕЛИКОГО ДО СМЕШНОГО

На открывшейся 14 декабря 1992 года в Стокгольме сессии Совета по безопасности и сотрудничеству в Ев­ропе (СБСЕ) ничто не предвещало сенсаций, как вдруг...

Министр иностранных дел России Андрей Козырев сделал заявление, которое вызвало всеобщее изумле­ние.

— Я должен внести поправки в концепцию россий­ской внешней политики, — неожиданно произнес «ми­нистр да». — Первое. Сохраняя в целом курс на вхож­дение в Европу, мы отчетливо сознаем, что наши традиции во многом, если не в основном, в Азии, а это устанавливает пределы сближения с Западной Евро­пой. Мы видим с некоторой эволюцией по сути неиз­менные целеустановки НАТО и ЕС, разрабатывающих планы укрепления военного присутствия в Прибалтике и других районах бывшего СССР. Этим же курсом, видимо, были продиктованы санкции против Сербии. Мы требуем их отмены...

Зал замер. Что это? Таким российского министра здесь еще никогда не видели. В Москве— коммунис­тический переворот?