Мальчик, сделанный из кубиков - [3]

Уже одетый, выхожу из дома и тащусь в город. Утреннее солнце, еще не успевшее подняться высоко, заливает ярким светом дома, отражаясь в стеклах и полыхая на асфальте. Двадцать лет назад здесь были сплошь заброшенные фабрики да пустыри, усеянные мусором и заросшие бурьяном. Потом случился экономический бум, и – бабах! – на их месте вдруг вырос престижный район. Не успел никто оглянуться, как захудалая промзона превратилась в футуристический жилой комплекс, исполинскую печатную плату, утыканную многоэтажками в псевдобруталистическом стиле, точно соты, где в крошечных квартирках обитают молодые успешные профессионалы.

Я перевидал таких уйму. Это благодаря мне они получили возможность здесь поселиться. Я, за грехи мои тяжкие, ипотечный консультант. По долгу службы я соизмеряю надежды и мечты наших клиентов с рынком недвижимости и их накоплениями. Иными словами, убеждаю людей променять все, что им впредь удастся заработать, на крохотную квартирку-студию, в которой они не будут даже иметь права повесить на стенку фотографию кошки, скачанную на телефон. В этой работе до странности много от родительства: так, давайте-ка прикинем, что у вас есть и что вы можете себе позволить; не стоит переоценивать свои возможности, давайте будем смотреть на вещи трезво. Какими средствами вы располагаете? У вас есть состоятельные родственники? Мы вместе просчитываем бюджет. Молодые пары, недавно поженившиеся или ждущие ребенка, пытающиеся наскрести на первый взнос. Они взирают на меня с трогательной надеждой. Достаточно будет этого? Очень часто оказывается, что недостаточно. Единственный выход – еще несколько лет пожить на съеме, подкопить. Это – то, с чем я сталкиваюсь каждый день. Система не работает; я вижу целые районы, где у молодых нет ни единого шанса обзавестись собственным жильем. Поэтому им приходится перебираться в другие места, далеко от родных. Не знаю уж, куда именно.

Я проработал на этом месте восемь лет, видел и бум, и кризис, и последующее восстановление. Вообще-то, я вовсе не планировал задерживаться надолго. Так, перекантоваться временно, пока не подвернется что-нибудь поприличнее. Однако же вот, так и застрял. Оказалось, у меня неплохо это получается – я с сочувствием отношусь к бедным и предупредителен с богатыми. Я очень терпелив с клиентами, которые совершенно не разбираются в том, о чем говорят, – ценный навык, приобретенный за три года философских диспутов с людьми, которые считали, что в измышлениях Ницше есть рациональное зерно. Если финансы позволяют, я способен заключить сделку, если же нет, я умею отказать так, чтобы не задеть самолюбие клиента. А вот то, что происходит дома, мне не под силу исправить при помощи компьютера и доступа к рынку ипотечного кредитования.

Мне вообще никак не под силу это исправить.

Непродолжительная прогулка по мосту через Эйвон и вдоль причала – и я оказываюсь в офисе, небольшом независимом агентстве недвижимости под названием «Стоунвикс», приютившемся между пивной и закусочной в непрестижном квартале городского центра. Дэрил уже пришел и сидит у окна в своем дешевом костюме из «Топмана», который прямо-таки искрится от статического электричества. Его непросохшие волосы, стоящие торчком, точно шипы, жухнут в отраженном солнечном свете.

– Все нормально, приятель? – спрашивает он, не отрываясь от компьютера.

Дэрилу двадцать с небольшим, и он напускает на себя решительный вид, ухитряясь при этом оставаться до отвращения жизнерадостным. При таких-то исходных данных этому малому была прямая дорога в агенты по недвижимости. Где-то в недрах его компьютера хранится файл с планом по продажам, который он наметил себе на ближайшие тридцать лет. Закрывая очередную сделку, он тренькает в звонок от велосипеда. Дэрилу следовало бы родиться не в девяностые, а в конце шестидесятых. Из него вышел бы отличный молодой тэтчероид. Он заслуживает пухлого растрепанного органайзера и «Гольфа ГТИ». Вместо этого у него смартфон и «корса». Я очень ему сочувствую.

В ответ я бурчу что-то нечленораздельное и по скрипучей деревянной лестнице поднимаюсь к себе в кабинет. И только оттуда звоню Джоди.

– Привет, это я.

– Привет.

– Как дела? Как Сэм?

– Сэм в порядке. Он сейчас в школе. Скандалил всю дорогу – даже после того, как я в лицах разыграла ему всю «Историю игрушек». Дал мне по зубам, когда я изображала Базза Лайтера. Честно говоря, это не моя коронная роль. Миссис Энсон пообещала присмотреть за ним.

– А ты в порядке?

В трубке повисает долгое молчание. Дженет, секретарша, просовывает голову в дверь и изображает, будто пьет из кружки. Киваю и показываю ей большой палец.

Роскошью мой кабинет не блещет. Вытертый бордовый ковер, мутное окно, выходящее на крохотную парковку на задворках нашего здания. Раньше на стене висела картина с изображением викторианского Бристоля, но я снял ее и повесил фотографию виллы Савой Ле Корбюзье, чтобы выпендриться и всех позлить. Еще из обстановки здесь имеется картотечный шкаф и с десяток благодарственных открыток от молодых парочек, вступающих в жизнь с астрономическими долгами.

– Так что мы будем делать? – спрашивает Джоди.