Мальчик на берегу океана - [28]

Впрочем, есть предположение, что фраза о гигантах в послании Ньютона скрывает и другой смысл: она будто бы представляет собой замаскированную колкость — намек на маленький рост Гука.

«ЕСЛИ Я ВИДЕЛ ДАЛЬШЕ…»

1676

Роберт Гук — своему уважаемому другу мистеру Исааку Ньютону в его квартире в Тринити-колледже, Кембридж.

20 января 1676 г.

Сэр, —

Ваше письмо, зачитанное в собрании Королевского общества на прошлой неделе, навело меня на мысль о том, что Вы были некоторым образом введены в заблуждение относительно меня, и это подозрение укрепилось во мне еще более, когда я припомнил, что уже имел однажды случай столкнуться с подобного рода интригами. Посему я взял на себя смелость, надеюсь, позволительную, поскольку речь идет о научных вопросах, объяснить мой образ мыслей и сказать Вам, во-первых, что я никогда не одобрял склок и сведения счетов в печати, и ежели меня втянут в такого рода войну, то это будет против моей воли. Во-вторых, все мои помыслы состоят в том, чтобы обрести истину, какой бы она ни оказалась, даже если эта новооткрытая истина будет прямо противоречить любым мнениям или идеям, коих я придерживался прежде. В-третьих, я ценю по достоинству Ваши выдающиеся исследования и с радостью вижу, как распространяются и подтверждаются взгляды, которые я давно уже высказывал, но не имел времени развить. Я нахожу, что Вы преуспели в этой области больше, чем я, и, думается мне, нет предмета, более достойного Ваших размышлений. Таким образом, сей предмет никогда не найдет, я уверен, более проницательного исследователя, нежели Вы, сэр, которому удалось во всех отношениях усовершенствовать, уточнить и преобразовать идеи, кои руководили мной в моих юношеских работах. Я надеялся, что когда-нибудь смогу завершить их сам, если другие, более неотложные заботы не отвлекут меня, но сознаю, что мои способности не могут сравниться с Вашими. Полагаю, мы оба стремимся к одному и тому же: овладению истиной; оба в состоянии терпеливо выслушать возражения, лишь бы их не порождала явная вражда, и оба равно озабочены тем, чтобы извлечь из эксперимента наиболее очевидные выводы разума. Посему, если Вы согласны обмениваться мнениями на эту тему посредством личной переписки, я охотно буду ее поддерживать, а если к тому же Вы осчастливите меня возможностью как следует познакомиться с Вашим превосходным трактатом (о котором пока что я могу судить лишь по тому, что слышал в беглом прочтении), то я откровенно выскажу Вам все свои замечания, буде таковые возникнут и при условии, что это не огорчит Вас, либо уведомлю Вас о моем полном согласии, что, по моему убеждению, будет наиболее вероятным. Такой способ полемики нам как философам будет, я полагаю, наиболее к лицу, ибо, хотя я понимаю, что столкновение двух неуступчивых противников может осветить истину для посторонних, коль скоро оно дойдет до их ушей, оно в то же время настолько раскалит их, что останутся одни угли. Надеюсь, сэр, что Вы извините прямоту, с коей к вам обращается искренне преданный

Ваш покорный слуга Роберт Гук.

Исаак Ньютон — своему высокочтимому другу мистеру Роберту Гуку,

Грешэм-колледж, Лондон.

Читая Ваше письмо, я был чрезвычайно обрадован и удовлетворен Вашей благородной искренностью: полагаю, что Вы поступили, как подобает истинному философу. В научных вопросах ничто не отвращает меня более, чем низменные распри, а паче всего распри у всех на глазах; посему я охотно принимаю Ваше предложение продолжать нашу переписку частным порядком, не прибегая к печати. То, что говорится при свидетелях, редко бывает свободным от соображений, чуждых истине, тогда как интимное общение скорее заслуживает того, чтобы называться советом друзей, нежели препирательством врагов, и я надеюсь, что наши взаимоотношения докажут это. Любая Ваша критика будет мною встречена со вниманием, хоть я и был ею изрядно утомлен, так что даже засомневался, смогу ли вновь заинтересоваться сим предметом настолько, чтобы тратить на него время. Тем не менее я непрочь получить единовременно и в сжатом виде все наиболее существенные возражения, какие можно привести; а я знаю, что никто не сумеет сделать это лучше Вас. Буду Вам за это весьма обязан. А ежели что-нибудь в моих писаниях покажется вам слишком самоуверенным или если в чем-нибудь я не оценилВашу правоту, то, пожалуйста, приберегите Ваши чувства для частного письма. Надеюсь также, что Вы поймете, что я не настолько высоко ставлю свои научные произведения, чтобы пожертвовать ради них справедливостью и дружбой. Со своей стороны Вы переоценили мои скромные способности к исследованию сего предмета. То, что сделал Декарт, было шагом вперед. Вы прибавили к этому новые возможности, особенно благодаря тому, что сделали предметом научного рассмотрения цвета тонких пластинок. Если я видел дальше, то потому, что стоял на плечах гигантов. Однако я вполне допускаю, что помимо опубликованных Вами экспериментов Вы проделали и другие, столь же разнообразные и весьма важные, и в том числе — что очень вероятно — точно такие, как некоторые из тех, что описаны в моих последних статьях. Мне, по крайней мере, известны два таких наблюдения, принадлежащих Вам: расширение цветных колец при косом направлении глаза и появление черного пятна в точке соприкосновения двух выпуклых линз и на пузырьках в кипящей воде. Вполне возможно, что есть и другие опыты, не говоря о тех, которых я не делал. Так что я вправе признать за вами столько же, если не больше, заслуг, сколько Вы приписали мне, особенно если учесть, как сильно Вас отвлекают всевозможные заботы. Однако хватит об этом. Ваше письмо дает мне повод заняться исследованием прохождения некой звезды близ зенита, наблюдения над которой Вы предлагаете мне обсудить. Я выехал из Лондона немного раньше того срока, о котором Вам говорил, так как мне нужно было встретиться в Ньюмаркете с одним другом, поэтому я не сумел получить от Вас указаний, на которые рассчитывал. Дня за два до отъезда я посетил Ваш дом, но не застал Вас. Итак, если сии наблюдения Вас до сих пор занимают, Ваши указания всегда готов исполнить