Мальчик, который упал на Землю - [33]

Но сыновья Джанго не разделяли отцовского великодушия. Двое здоровенных, нескладных, бывалых пацанов, увешанных цацками, посасывали колу и настороженно разглядывали Мерлина. Пока мы в кухне ели чоризо[56] и свежую рыбу, у меня от беспокойства руки ходили ходуном. Мерлин тоже дергался и выстукивал лихорадочные барабанные соло ножом и вилкой. Чувства у него на лице сменяли друг друга, словно бегущие по небу облака. Каждый час каждого дня для Мерлина – движение по канату с шестом. Расслабляться нельзя, иначе упадешь. Мое вечное недовольство вынуждало его непрерывно бдеть над тем, что он произносит вслух.

– Я уверен, сегодня вечером я буду безупречен в своих проявлениях, – сказал он мне отважно, пока мы ехали к Джанго, но затем проницательно добавил: – Единственное неудобство быстрой речи заключается в том, что иногда можешь сказать что-то необдуманное.

И вот сейчас я наблюдала, как мой сын выбрал широкую улыбку из репертуара выражений лица и, отчаянно желая мне угодить, попробовал сострить:

– Так откуда вы сами будете? Из Африки?

– Хэкни, – ответили мальчишки с мощным кокни[57] в голосах и подозрительно сощурились.

– Нет-нет, – поправил их Мерлин, – вы, должно быть, из Африки. Вам приходилось играть Отелло? – спросил он. – Я когда-то думал, что все чернокожие – Отелло.

Пацаны окаменели. Смущенный, однако настроенный вести себя социально-приемлемо, Мерлин улыбнулся так, будто ему только что вкололи B12.

– У вас отличные грудные мышцы, – заметил он, после чего перегнулся через стол и пощупал бицепсы шестнадцатилетки, оценивающе охая и ахая. – Будь я геем, ты бы показался мне очень привлекательным – с такой исключительной мускулатурой.

И вот тогда-то младшенький засветил Мерлину так, что мы просидели три часа в травмопункте с диагнозом «хроническое назальное кровотечение». Я всерьез обдумывала эмиграцию в Исландию, а прекрасный садовник Джанго предпочел разбрасывать семя на иных пажитях.

* * *

За три года катастрофических свиданий я поняла одно: если Купидон одну дверь закрывает, другой он шваркает. Кто знал, что Аспергер передается половым путем? Но так оно и есть – судя по тому, как заклинивало моих мужчин от одного вида Мерлина. Я даже не утруждалась покупать презервативы целой пачкой – пустой расход резины. Лишь мама моя не сдавалась. На мое сорокалетие она купила мне членство в галерее Тейт.

– Я знаю многих женщин, которые таскаются по галереям в поисках мужчин. Каждый мужчина, коллекционирующий старых мастеров, собирает и юных мастериц, – наставляла она.

– Мам, мужчины, которых можно найти в музеях, там живут – экспонатами.

Да и кроме того, всю мою жизнь теперь поглотило восхитительное хобби – образование моего сына. Начальная школа была достаточно буйной, но средняя вела себя совсем уж как взбесившийся бык. Через день поступали записки и звонки – Мерлина ругали за непослушание. Недавно к списку хулиганств добавилось его объяснение, почему он всегда опаздывает. Ему, дескать, нравится полежать утром в постели и поиграться с пенисом.

«А вам разве нет?» – как бы между прочим спросил он директора, у которого даже трусы застегнуты на все пуговицы, и за этот вопрос Мерлина три раза оставили после уроков. В самолете я бы уже нацепила спасательный жилет.

В глазах моего сына обжилась потерянность. Он спрятался за привычную пелену печальной отверженности.

– Мой отец разлюбил меня, потому что я непослушный? – спросил Мерлин однажды вечером, когда я забрала его с шестой карательной продленки подряд. – Ему повезло, что он от меня избавился, да?

– Любому человеку повезло бы, если б ты был его сыном, – уверила его я.

И вновь я вышла на охоту, вооруженная багром, сетью и дротиками со снотворным – в поисках отцовской фигуры для моего сбитого с толку сына. Первая остановка будет у водопоя городских джунглей – в галерее, ровно как советовала мама. О триумф надежды над искушенностью! Я вновь начала встречаться. От мохито до финито пройдет две недели.

Потенциальный отец Мерлина № 5

Режиссер

Деннис оказался потрясающе хорош собой – в историческом смысле слова: как высеченная из камня статуя, – но ничто в его облике не указывало на необходимость реставрации членов. Да, он был постарше, но в нем виделись надежная громоздкость и вес. Деннис подобрался ко мне тишком и с добродушным любопытством уставился на картину, которую я обозревала.

– По моему опыту, если для того, чтобы понять нарисованное, приходится вставать на голову, – это современное искусство. Как вам Тулуз-Лотрек?

– Оба очень нравятся, – ответила я. Он улыбнулся, и я его узнала – по хичкоковским эпизодическим ролям в фильмах, которые он сам же и ставил. – И как, приходилось вам себя домогаться, чтобы получать эти роли? – уточнила я.

Он рассмеялся. Я дала ему «зеленый свет».

За ужином мы обменялись основными сведениями – любимый писатель, нелюбимое слово, какую бы профессию выбрали, если не ту, которой владеем, отношение к детям. (Ответы: Эмили Бронте, «плодовитый», оперный певец, обожает детей.) Через пару дней я уже оказалась в его залитой светом квартире с видом на Темзу. Поднесла к губам хрустальный бокал с шампанским и почувствовала себя возбужденной, совсем как шепотливые пузырьки в игристом. Ну, он не идеал, конечно; предпочитает странные, никому не известные фильмы с субтитрами – об одноногих альбиносах-трансвеститах в поисках смысла жизни. Я подтрунивала над его страстью все сразу снимать. Но оказалось, что у него есть иные страсти. Деннис особенно тяготел к трудноописуемому французскому приспособлению с перьями, которое явно спроектировали не пыль сметать. Но как ни крути, доложила я сестре, в бондаже есть свои плюсы: можно связать мужчину и получить всю власть над пультом от телевизора.