Мальчик, который упал на Землю - [23]

– Ну, миленькая, ты просто обязана заняться сексом до того, как вся одрябнешь. У меня уже так все обвисло, что часть татуировок и прочесть-то нельзя.

Я развернулась в кресле и вытаращила на нее глаза:

– У тебя татуировки? Когда ты успела?

Мама провела рукой по копне рыжих крашеных волос и отмахнулась от меня.

– Я как-то пошла поужинать с твоим отцом и его подружками-актерками, и мы весь вечер проспорили, у кого самая упругая грудь. Как ни печально, выяснилось, что у твоего отца.

И мама дала залп ласкового смеха в честь усопшего супруга. Меня изумило, как ее сердце не переставало любить папу, несмотря на его предательство.

– Ты в курсе, что у нашей матери татуировка? – поинтересовалась я у Фиби, когда та вернулась из кухни с тарелкой закусок.

Теперь мы обе воззрились на нашу родительницу с веселым изумлением.

– Покажь! – потребовала Фиби.

– Не покажу ни той ни другой, пока твоя романтически-неполноценная сестра не пообещает, что начнет с кем-нибудь встречаться. Мерлину необходимо мужское влияние, – повторила мама – тем же тоном, каким обычно вопят: «Полундра! Спасайся кто может!»

– Люс, у мамы есть тату. Дай слово, что начнешь встречаться, – взмолилась Фиби. – А? Так хочется поглядеть!

– Ну, может, и начну. Потом, – ответила я, набив рот тарамасалатой[36], и пожала плечами.

– Когда «потом», дорогая? Конечно, ты еще будешь горяча – но уже из-за климактерических приливов. Чулки носить будешь только поддерживающие. И ортопедические стринги, потому что там у тебя все обвиснет, а вы не делаете эти вот упражнения для тазовых мышц, про которые я вам все уши прожужжала, – отчитала нас мама. – Умоляю, прямо сейчас давайте и поделаем, девочки.

Мы посидели пару минут молча, сжимая и разжимая эти самые мышцы, под счет. В саду холодало. День почти прошел.

– Мама права. Я так люблю тебя, Лулу. Но ты огрымзилась, – отметила Фиби, ероша мне свежепричесанные волосы. – Тебе нужна отдушина. Мерлину нужна отдушина. У вас слишком плотные отношения. Тебе нужен мужчина. Ради ребенка хотя бы.

– Ты что, Фиби, серьезно? Где, по-твоему, тридцатишестилетней женщине с непростым ребенком найти привлекательного, образованного, развитого, заинтересованного самца? Я тебе скажу. В книжном магазине. В отделе «Художественная проза». И, кроме того, Мерлину не понравится, если я начну с кем-то встречаться.

– Мерлин! – позвала мама учительским тоном. Голос ее утихомирил бы не только сборище бестолковых невежд, но и сгодился для командования линкором. – Поди-ка сюда, дорогой!

И мама поманила его. Понятное дело, он не мог просто к нам подойти, он подходил по особому маршруту – на удачу. Сегодня – против часовой стрелки. «Иначе я не выживу», как он это объяснял. Пять минут кругосветки против часовой стрелки – и вот он, сигает ко мне на руки, как крылатая ракета. Он с таким сокрушительным энтузиазмом задавил меня в объятиях, что в самый раз было приглашать костоправа.

– Итак, о чем ты желала бы со мной поговорить, бабушка? – в порядке эксперимента спросил Мерлин, стараясь соответствовать ситуации.

– Мерлин, – прочирикала мама, – как ты думаешь, стоит ли твоей маме завести бойфренда?

Я ожидала протестного вопля, но лицо его вдруг озарилось.

– Отчего женщины выходят замуж за одного мужчину, рожают детишек и дальше живут вот так всю жизнь? На мой взгляд, в этом недостает дерзания. Все равно что быть домашним любимцем. Мне импонирует французский подход. Не стоит думать, мама, что меня огорчит, если у тебя появится бойфренд. По-моему, это занятно.

Разжимая тиски сыновних объятий, я осмотрела его стройное, крепкое тело – и впервые за долгое время заскучала по чему-то более массивному и мужественному.

– Это не мужской мир. Патриархальность устарела. Но тем не менее было бы так захватывающе узнать, что случилось с моим отцом. Он путешественник во времени? – со щенячьей серьезностью спросил Мерлин. – Лунный путник? Международный человек-загадка?[37]

Печаль опустилась на меня мягким облаком громадных снежинок. Я, может, и лучшая мама на свете, но мой сын все равно будет втихаря искать во тьме отцовскую руку.

– Вот что, – уступила я, – даже если б я и хотела прогуляться на свидание... Я мать-одиночка. Ну-у... как же мне встречаться-то?

– Очень просто, – величественно провозгласила мама. – С Мерлином сидеть буду я. Пока я повесила на гвоздь свою леопардовую котомку – чтобы побыть со своим обожаемым внуком. – И она запечатлела смачный кораллово-помадный поцелуй на его щеке.

– Бабушка, а сколько именно тебе лет? Ты жила во времена правления Вильгельма Завоевателя? Ты встречалась с Гарольдом Годвинсоном[38] до того, как саксонское копье пронзило его в глаз?

Мама расхохоталась. В нашей семье ни на какие Мерлиновы реплики не обижались.

– Я не знаю наверняка, сколько точно мне лет, цветик. Округляю до ближайшей десятки. И всегда ношу с собой деньрожденную открытку на пятидесятилетие.

– Пятидесятилетие, да? О да, пятьдесят – чудесный возраст для женщины... Особенно если ей шестьдесят восемь! Но ты и впрямь собираешься прервать свои кругосветные эскапады? – переспросила я изумленно.

– Только при условии, что ты скажешь однозначное «да» свиданиям.