Мальчик из джунглей - [18]

Я постепенно поверил, что джунгли и есть мой мир, что я теперь их часть, что тут я на своём месте. Жизненный ритм всех здешних обитателей стал моим ритмом. Я как будто двигался в едином потоке с ними со всеми – с ненавистными мне пиявками и с далёким таинственным орангутаном, который торжественно качался на высоких деревьях и ни капельки не походил на то маленькое перепуганное существо посреди выгоревшей пустоши из журнала. Я уже не сомневался, что орангутан следует за нами. Очень уж часто я замечал его в листве. И он смотрел на меня с узнаванием. Он за нами приглядывал, это точно. Ну и что? Орангутан или пиявка, змея или гиббон – какая разница? Теперь я был одним из них.

Вообще-то, я порядочно изменился. Меня, пожалуй, было и не узнать. Иногда во время рыбалки или питья я видел своё отражение. Мальчик, смотревший из воды, мало походил на мальчика, которого Уна унесла в джунгли много месяцев назад. От рубашки уже давным-давно ничего не осталось – в джунглях она быстро порвалась в клочья, и я её выкинул. Из одежды на мне были только истрёпанные шорты. Пуговицы от них поотлетали. Пришлось мне, чтобы не остаться без штанов, продеть в ременные петли вьющийся стебель и затянуть покрепче. Шорты я постоянно поддёргивал, но ничего, кое-как они всё же держались. Сам я превратился в сущее пугало. Волосы отросли до плеч, и теперь они уже были не как спелая пшеница – солнце высветлило их до белизны. И брови тоже. А кожа у меня стала ореховой – и от загара, и от грязи. Я был сам на себя не похож. И чувствовал себя не собой, а каким-то другим мальчиком.

Может, эта перемена и притупила наконец мою боль, осушила мои слёзы. Я начал верить, что вся моя жизнь до цунами – на самом деле не моя, а другого мальчика. Мальчика с белой кожей, который каждый день ходил в школу с Тонком, Бартом и Чарли, на каникулы ездил в Девон, водил дедушкин трактор, болел за «Челси», лакомился пирогами и чипсами перед матчем. И который потерял папу и маму. Это был другой мальчик, в другом времени, в другом мире. А я дикий мальчик из джунглей, у меня мозолистые руки и ступни жёсткие, как подмётки, и Уна – мой единственный друг и вся моя семья, а больше мне никто и не нужен. А ещё Уна – мой наставник. И она учит меня на своём примере. Постепенно я научился у неё справляться с жарой, и сыростью, и даже с насекомыми. Я стал вести себя с ними, как Уна. Не ругал их на чём свет стоит, не пугался их. Вместо этого я их пытался принять. Не так-то это оказалось легко, но я старался.

Я усвоил, что в джунглях у всех и у всего есть своё место. И если хочешь выжить – учись жить со всеми бок о бок. Нужно знать, что опасно, а что нет, какой фрукт съедобен, а какой нет, какую воду можно пить, какую нет. Но самое главное – уловить ритм джунглей, как Уна.

И здесь важнее всего терпение. Заметил змею – замри, дай ей проползти. Увидел крокодила, который, разинув пасть, таращится на тебя с берега – знай, он говорит: здесь моя территория, берегись и лучше не лезь. В джунглях надо обязательно уважать право на территорию. Некоторые создания едят других созданий – взять хоть тех же пиявок, что лопают меня живьём, – но по большей части здешние обитатели питаются фруктами, насекомыми или лягушками. И не хотят лишних неприятностей.

Лучший способ избежать неприятностей – быть к ним готовым. Быть настороже. Видеть опасность, слышать опасность, а самое главное – чуять опасность. И Уна нередко доказывала, что по этой части она настоящий мастер. Повезло мне в этом смысле с наставником.

Но рыбачить меня научила не Уна. За эту науку нужно благодарить папу. Как-то раз я заметил в реке пластиковый пакет, зацепившийся за ветку, и это мне кое-что напомнило. Папа мало что рассказывал мне о жизни в армии, наверное, не любил разговоров на эту тему. Но он научил меня рыбачить без удочки и лески – мало ли, вдруг доведётся и мне пожить на подножном корму. Папа ловил рыбу штанами. Вот как он это делал. Взял старые джинсы и завязал каждую штанину гибкой веткой. Через ременные петли пропустил ещё одну ветку и подвесил джинсы над рекой – так, чтобы штаны ушли под воду. Течение раздувало штанины, и они превращались во что-то вроде сети. Рыба туда заплывала, а выплыть уже не могла. Я тогда поразился, до чего же простая штука, хотя, если честно, папа ни одной рыбёшки так и не поймал – в штаны только пакость какая-то заплывала. Я попробовал проделать тот же фокус с шортами. В первый раз не сработало, во второй тоже, но в третий раз я поймал рыбу. Крошечную, но всё же рыбу! Я убил её, очистил от чешуи и съел сырой. В жизни не ел ничего вкуснее этой рыбёшки. С этого времени я рыбачил при каждом удобном случае.

Хоть какое-то разнообразие, а то всё фрукты да фрукты.

Впрочем, фрукты были моим спасением. Я, бывало, карабкался на дерево за бананами, но в основном пропитанием мне служили оранжевые кокосы. Иногда Уна сбивала их с веток, иногда я сам за ними лазил, а лазить я наловчился будь здоров. Дырку в скорлупе я проделывал острой палкой. Иногда приходилось попотеть, но оно того стоило: молоко кокоса такое сладкое, такое вкусное. Это самое молоко да ещё мякоть внутри – вот что чаще всего утоляло мой голод.