Малатаверн - [41]

Вскоре опять выплыла луна, и Жильберта обернулась. Робер не сводил взгляд со старухиной фермы. Ничего кроме этой черной постройки, резко выделявшейся на залитом лунным светом склоне, он не видел. Просто временами перед его глазами, заслоняя дом, проплывал силуэт старухи… Старуха и ее тень.., на ярко освещенной дороге.

Юноша так и подпрыгнул. Оказалось, это Жильберта тронула его за плечо.

– Посмотри, что там такое, вон там? Робер повернулся.

– Где?

– Вон там! – Жильберта указывала в глубь развалин, в тот угол, над которым нависла полуразрушенная кровля.

– Не знаю, – шепнул Робер. – Я пойду погляжу. Ведь уже много лет никто кроме мамаши Вентар туда и близко не подходил.

– Нет, сиди, где сидишь, эта штука может рухнуть. Однако Жильберта поднялась на ноги.

– Ты последи за домом, а я сейчас вернусь. Робер смотрел, как она входит в полуразрушенный дом. Пройдя несколько шагов, девушка наклонилась, что-то подняла, прошла подальше. Потом обернулась к Роберу и поманила его. Тот подошел. Девушка держала в руках деревянную лопату, вырезанную из цельного куска дерева.

– Что это? – поинтересовался Робер. – По-моему, лопата для зерна. Знаешь, раньше каждый делал себе утварь сам.

Она положила лопату на землю. Роберу стало легче дышать. Он тоже наклонился и ухватил какую-то железяку.

– Смотри-ка, половник!

– Да, а вот печка, подставка для дров.

В печь со свистом залетал ветер. Робер подошел поближе и задрал голову. Странно было наблюдать, как в черном прямоугольнике проносятся облака.

– Жильберта, иди сюда!

Девушка подошла и тоже поглядела вверх.

– Чудно, правда?

– Да, чудно. – Она почти вплотную подошла к Роберу. -Теперь ты не боишься, правда?

– Нет. – Он помолчал и прибавил:

– Я и не боялся. Девушка вдруг прильнула к нему и прошептала:

– Знаешь, я ужасно тебя люблю. Просто ужасно.

– Я тоже очень тебя люблю.

А вокруг гудел ветер. Робер и Жильберта постояли, послушали, затем девушка прошептала:

– Потом когда-нибудь, когда мы поженимся, мы будем вспоминать эту ночь и говорить: "В ту ночь, когда мы спасли старуху…"

И она поцеловала Робера в губы, долго не отрывая сомкнутых губ и крепко прижимаясь к нему.

ГЛАВА 21

Так прошло довольно много времени. Они ничего не слышали, кроме шума ветра, кружившего вокруг них и вылетавшего в печную трубу. Они поднимали головы, и перед глазами проплывали темные и светлые пятна. Когда Жильберта склонялась, глаза ее сияли, хотя само лицо оставалось в тени. У Робера по-прежнему сильно колотилось сердце, но ком в горле почти прошел. Теперь мгла уже не казалась бездонной. Она вся была здесь, в этих четырех стенах. Стены эти были черны, как сама ночь, но они были здесь, совсем рядом, а всего того, что таилось снаружи, попросту не существовало.

Робер все еще не мог собраться с мыслями, но в душе его постепенно рождалась уверенность, что они могли бы навсегда стоять вот так – не двигаясь, не произнося ни слова, купаясь в теплых сумерках. Юноша чувствовал, как Жильберта льнет к нему, и ему казалось, что он почти сливается с ней.

Они уже не целовались, но и не разговаривали, Робер уткнулся головой в шею подружки. Ветер трепал прядку ее волос. Щека его прижималась к нежному и теплому плечу.., теплому и живому.

Они стояли так долго-долго… И вдруг завывания ночного ветра разорвал треск.

Робер и Жильберта вздрогнули, напряглись. Было непохоже, что трещит дерево.

– Дверь! – шепнула Жильберта. Оттолкнув Робера, она шагнула к старому крыльцу. Робер устремился за ней.

– Они уже там, – проговорила она.

Юноша пригляделся. Дверь фермы была распахнута.

– Они уже там. Мы их проворонили. Идем, идем скорее, – подгонял, Жильберта.

Перепрыгивая через кучи камней, они ринулись к ферме. Добежав до дороги, замерли.

В глубине дома луч электрического фонаря выхватил угол стола. Пахнуло кислым молоком.

Жильберта ступила и; каменный порог фермы и задела ногой какую-то штуку, которая со звоном покатилась по полу. Луч перерастался, двинулся к ним. На мгновение Робер и Жильберта ослепли, потом девушка потребовала:

– Стойте, перестаньте! А то мы заявим на вас! Послышался приглушенный голос Сержа.

– Это наш балбес и его полоумная подруга. Ты займись деньгами, а я разберусь с ними.

Луч скользит в сторону, и теперь Серж загораживает собой фонарь. Робер и Жильберта все еще стоят в дверях. К ним подходит Серж. Он опять обрядился в мешок, на голове – берет, на лице платок. Жильберта отступает назад. Робер стоит, не шелохнувшись.

– Эй, вы, подонки! – яростно бурчит Серж. – Убирайтесь, пока целы, и чтоб никому ни слова, а то хуже будет!

Правой рукой он выхватывает что-то из-за спины и медленно спускается по ступенькам. Он заносит руку – что-то поблескивает в темноте. Робер пятится назад. Во рту у него появляется горький привкус. Серж проходит мимо него, погрозив ножом, и наступает на Жильберту, которая тоже подается назад.

– Слышь, ты, деревенщина, – цедит он. – Занимайся лучше своими коровами, ковыряйся в навозе и держи язык за зубами, а не то кишки выпущу.

Голос его доносится словно издалека: из-за платка. Но все равно делается не по себе.

Робер остолбенел. Во рту горько. Горло опять перехватывает. И вдруг он теряет голову. Тело не слушается его. Действует самостоятельно. Это жутко, как будто он перестал быть самим собой и со стороны наблюдает за собственными действиями.