Макроскоп - [135]

– Может, просто макеты...

– Спорим?

– Нет, – ответил Гротон и пошел посмотреть сам. – Наверное, какое-то стабилизирующее поле, – недоуменно прокомментировал он. – Если они такое вытворяют с гравитацией...

– Я внезапно ощутила себя такой маленькой, – призналась Афра.

Иво отметил про себя, что все эти фокусы ерунда по сравнению с сжатием планеты и находящихся в ней людей до гравитационного радиуса с сохранением жизнеспособности организмов. Выставка, конечно, впечатляла, но, если разобраться, ничего особенного в ней не было. Очевидно, главное было впереди.

За экспозицией элементов коридор опять шел под уклон. Иво принялся размышлять о проблемах температурной стабильности. Ведь резкие температурные изменения могут повлиять на некоторые экспонаты, так, твердое тело может превратиться в жидкое, а жидкость – в газ. Температура, как многое другое, была приспособлена для человеческих существ. Даже в обстановке были учтены человеческие пропорции, пример тому – ниши, удобные для хранения скафандров.

Если бы эта станция была ближайшей к Земле базой разрушителя, то можно было бы заподозрить во всем этом тщательное разработанное шоу для людей. Но станция находилась на расстоянии сорок тысяч световых лет от Земли, и не могла быть создана для людей – если только люди не живут где-нибудь еще в галактике. Ну, если не люди, то очень похожие на них существа.

Эта мысль тревожила его, этот странный музей наводил и на другие тревожные мысли. Традиционно считалось, что инопланетные существа должны быть похожи на человека, чтобы построить цивилизацию и развить технологии высокого уровня. Для доказательства этого «тезиса» использовалась длинная цепь рассуждений – но ведь мнение человека по этому поводу просто не может быть непредвзятым, Иво решил не принимать его во внимание. И все же, если это так, то означает ли это, что инопланетянам присущи человеческие черты? Жадность, глупость, жестокость?

Это опять смеется Шен?

Коридор вывел их в соседнюю комнату. Она была больше, чем первая, и ниши начинались с уровня пола.

– Машины! – воскликнул Гротон с таким же экстазом, какой посетил Афру при осмотре выставки элементов.

Он подошел к первому экспонату – огромный кусок металла, по форме напоминающий клиновидный ломоть сыра. Когда Гротон приблизился, сверху упал шар и скатился по клину – вот и все.

– Машина? – спросил Иво.

– Да, наклонная плоскость, – элементарная машина.

Ну, если Гротон так считает...

Следующим экспонатом был простой рычаг. Рычаг опирался на подпорку, один из его концов был подведен под большой брус. Как только они подошли, рычаг качнулся и брус сдвинулся.

Гротон удовлетворенно кивнул, и Иво последовал дальше за ним. Женщины двигались впереди, им достаточно было беглого осмотра выставки.

Третье устройство напоминало тиски. Длинная ручка проворачивала массивный винт, и таким образом создавалось приличное давление.

– Механический ворот, – заметил Гротон. – Если сравнивать с историей развития техники на Земле, то каждый шаг – сорок тысяч лет.

– Пока что это так.

Четвертым экспонатом была примитивная паровая машина – печь и паровой котел. За ним, под пятым номером, шла электрическая турбина.

Дальше все стало жутко усложняться. Дилетантский взгляд Иво временами выхватывал отдельные нагреватели, моторы, какие-то электронные приспособления. Кое-что напомнило ему устройства, которые он копировал из галактических программ, остальные же оставались полной загадкой. Не обязательно все выглядело сложно внешне, некоторые приборы были обманчиво незамысловаты. Но Иво не сомневался в том, что в былые времена автомеханику плата современного компьютера, набитая микросхемами, показалась бы весьма незатейливой. В одном он был уверен – все это настоящее, никаких подделок.

Гротон остановился у десятой машины:

– Я уж думал, мы освоили настоящие технологии, когда построили станцию на Тритоне. Но теперь понимаю, насколько заблуждался. Я уже получил больше, чем смогу переварить за один заход. Пойдемте в следующий зал.

Женщины были уже там. В третьем зале было собрано то, что можно было бы назвать предметами искусства. Выставку открывали дву– и трехмерные изображения, как в реалистической, так и в абстрактной манере. На этот раз была зачарованна увиденным Беатрикс.

– О! Я понимаю все это, – сказала она, медленно переходя от экспоната к экспонату. Она была прекрасна в своей отрешенности, казалось, величие искусства преобразило все ее тело, пред ней померкла даже Афра.

Иво не ожидал от нее столь неистового интереса к искусству, хотя это можно было бы понять по ее отношению к музыке. Он предполагал раньше, что то, о чем она молчит, она не понимает, или просто не имеет своего мнения, но сейчас Иво укорял себя – в который раз! – за столь поверхностное суждение об этой женщине.

В целом выставка не произвела впечатление на Иво, но некоторые разделы показались ему интересными. В отдельных произведениях ему понравился математический символизм – довольно сложная форма выражения, напоминающая чем-то структуру кодов галактических программ.

Было много портретов. Изображенные на них существа происходили с далеких от Земли планет, но были разумны и цивилизованы, хотя Иво и не мог бы сказать точно, почему у него возникает такое впечатление. Наверное, подсознание улавливало какие-то нюансы, неподвластные рассудку, точно так же, как оно подсказывало Иво, тогда еще, что пейзажи, которые Брад показал ему с помощью макроскопа – внеземные. Как это описать? Бессмысленное занятие. Эти существа в чем-то походили на человека, и в то же время чем-то были совершенно чужими. Прежде всего в глаза бросалось непередаваемое совершенство форм, достоинство, с которым они держались. Это были образчики греческого классицизма – совершенное тело, твердый ум, здоровые эмоции. Здесь были красивые существа обеих полов и гермафродиты. Они являли собой искусство и были искусством, в той же степени, в какой изображение атлета или обнаженной женщины считалось искусством у землян.