Маковое море - [64]

Дити понимала, что новенькая должна представиться первой. Она чуть было не назвалась именем, которое носила с рожденья дочери — Кабутри-ки-ма, мать Кабутри, — но вовремя спохватилась: чтобы не выследили мужнины родичи, им с Калуа нельзя открывать свои имена. Как же назваться? В голову пришло имя, данное ей от рождения; поскольку уже давно никто ее так не называл, оно годилось не хуже любого другого.

— Адити, — тихо сказала она. — Меня зовут Адити.

Произнесенное, имя тотчас стало подлинным: да, она Адити — женщина, которой прихотью богов дарована новая жизнь.

— Я Адити, — повторила она чуть громче, чтобы слышал Калуа, — жена Мадху.

Все отметили важную деталь: замужняя женщина представляется собственным именем. Сочувствие затуманило взгляд Хиру: некогда она была матерью, и звали ее Хиру-ки-ма. Ребенок давно умер, но по жестокой иронии судьбы сокращенное имя осталось за ней. Хиру прищелкнула языком, сокрушаясь над долей новой подруги:

— Стало быть, лоно твое пусто? Ты бездетна?

— Да, — ответила Дити.

— Выкидыши? — спросила болезненно худая женщина, в чьих волосах посверкивали седые пряди.

Позже Дити узнает, что здесь она старше всех и зовут ее Сарджу. В своей деревне она была повитухой, но неудачно приняла сына цирюльника, и ее изгнали. На коленях ее лежал большой сверток, который она бережно прикрывала, точно сокровище.

Дити замешкалась с ответом, и повитуха снова спросила:

— Выкидыши? Или мертвенькие? Как ты теряла своих маленьких?

Молчание Дити было достаточно красноречивым, чтобы вызвать бурю сочувствия:

— Ничего… ты еще молодая и сильная… скоро твое лоно заполнится…

К ней придвинулась девочка, заметная доверчивым взглядом из пушистых ресниц и татуировкой на подбородке, очень красившей ее овальное лицо, — три точки в виде наконечника стрелы.

— Э тохран джат каун ха? Какая твоя каста? — требовательно спросила она.

Имя касты, столь же сокровенное, как память о дочери, чуть не сорвалось с языка, но Дити запнулась, ибо ее прежняя жизнь показалась чужой.

— Мы с мужем… — промямлила она и осеклась, испугавшись того, что сейчас обрежет все связи с прежним миром. Дити глубоко вздохнула и выговорила: — Мы чамары…^[44]

Радостно вскрикнув, девочка обвила ее руками.

— Ты тоже? — спросила Дити.

— Нет, я из мусахаров,^[45] но получается, что мы как бы сестры, правда?

— Да, — улыбнулась Дити. — Но ты совсем молоденькая и годишься мне в племяшки.

— Верно! — возликовала девочка. — Ты будешь моей тетушкой.

Обеспокоенные этим диалогом женщины заворчали:

— Чего ты удумала, Муния? Разве теперь это важно? Нынче мы все сестры.

— Конечно, конечно, — кивнула Муния, но под прикрытием сари пожала Дити руку в знак их особой тайной связи.

*

— Нил Раттан Халдер, настало время…

Его честь мистер Кендалбуш начал свою заключительную речь, но был вынужден остановиться и стукнуть молотком, дабы пресечь шумок публики, заметившей, что он опустил титул обвиняемого. Когда порядок был восстановлен, судья начал еще раз, не сводя взгляда с Нила на скамье подсудимых:

— Нил Раттан Халдер, настало время завершить процесс. Рассмотрев все представленные суду свидетельства, присяжные сочли вас виновным, и теперь на мне лежит тяжкая обязанность вынести приговор согласно закону о подлоге. Если вы не сознаете всей тяжести своего проступка, позвольте сообщить, что по английским законам подлог считается крайне серьезным преступлением, которое до недавнего времени каралось смертной казнью.

Судья помолчал и обратился конкретно к Нилу:

— Вы понимаете смысл сказанного? Он в том, что за подлог вешали, и это сыграло немалую роль в нынешнем процветании Англии, обеспечив ей главенство в мировой торговле. Если подобное преступление трудно искоренить даже в самой Британии, стоит ли удивляться, что гораздо чаще его встречаешь в странах, лишь недавно открывшихся навстречу благам цивилизации.

Сквозь мягкий шорох ливня раджа уловил далекий голос лоточника, торговавшего леденцами. Во рту возник вкус пахнущих дымком сластей, а судья говорил о том, что родитель, не наказавший дитя, виновен в пренебрежении обязанностями наставника, и сие справедливо в целом для дел человеческих, ибо Всевышний возложил на избранные народы бремя забот о благоденствии рас, чья цивилизованность еще во младенчестве. Стало быть, нация, кому поручена сия священная миссия, не оправдает божественного доверия, если будет недостаточно сурово взыскивать с тех, кто не надлежаще ведет собственные дела.

— Тот, кто несет бремя руководства, подвержен соблазну потакать своим чадам, ибо сила отчей любви такова, что всякий родитель жаждет разделить горести своего отпрыска и подопечного. Но, как ни тяжело, долг призывает нас забыть о естественных привязанностях, дабы надлежаще отправлять правосудие…

Со своего места Нил видел только верхнюю часть судейской головы, увенчанную тяжелым белым париком. Подчеркивая мысль, мистер Кендалбуш встряхивал головой, и каждый раз с локонов взлетало облачко пудры, зависавшее, точно нимб. Радже доводилось видеть репродукции итальянских картин, он кое-что знал о значении нимбов и сейчас задумался, скрыт ли какой-нибудь смысл в венчиках над головой судьи. Однако размышления прервало его имя, произнесенное вслух.