Маковое море - [124]

Когда жених с невестой скрылись в кохбаре, грянул шквал песен и малопристойных напутствий. Шум стоял невообразимый, и никто понятия не имел о совсем иных событиях, происходивших в других пределах корабля. Первым их вестником стал грохот на палубе, от которого вздрогнул потолок трюма. На миг все испуганно стихли и тогда расслышали пронзительный женский крик, донесшийся сверху:

— Караул! Убивают! Его скинули!..

— Кто это? — опешила Дити.

Полетт первой вспомнила о Мунии:

— Куда она подевалась? Она здесь? Муния, где ты?

Ответа не было.

— Где она? — крикнула Дити.

— Наверное, ускользнула, чтобы повидаться…

— С ласкаром?

— Да. Мы пошли вниз, а она спряталась на палубе. Видимо, их застукали.

*

Высота рубки чуть превышала пять футов, и Джоду сотни раз прыгал с ее крыши на палубу без всякого ущерба для здоровья. Но одно дело — спрыгнуть по собственной воле, и совсем иное — быть сброшенным охранником. Джоду упал головой вниз и лишь по счастливой случайности приземлился не маковкой, а плечом, которое тотчас ожгло болью. Он попытался встать, но рука не слушалась. Джоду копошился на скользкой палубе, когда чья-то лапа ухватила его за рубаху и вздернула на ноги.

— Сала! Кутта! Тварь ласкарская…

Джоду изогнулся, пытаясь увидеть лицо субедара:

— Я ничего не сделал… Мы только разговаривали… пара слов и все…

— Ты смеешь смотреть мне в глаза, свинячий выродок?!

Одна рука субедара оторвала юнгу от палубы, отчего он беспомощно повис в воздухе, а другая, сжатая в кулак, впечаталась в его скулу. Хрустнул выбитый зуб, рот Джоду наполнился кровью. Перед глазами все поплыло, и Муния, скорчившаяся под баркасом, показалась грудой парусиновых лохмотьев.

— Я ничего… — пытался выговорить Джоду, но голова его так гудела, что он едва слышал собственный голос.

От нового удара, который вырвал его из хватки субедара и швырнул на палубу, щека вздулась, точно лисель под ветром.

— Хрен обрезанный! С чем тебе к нашим бабам соваться?

Оба глаза Джоду заплыли, в ушах звенело, и он даже не чувствовал боли в плече. Пьяно шатаясь, юнга сумел встать на покатой палубе и увидел, что возле люка в фану сгрудились ласкары. Мамду, Сункер, Раджу и все другие выглядывали из-за спин охранников, ожидая, как он поступит. Вид сослуживцев остро напомнил, с каким трудом было завоевано место среди них; отчаянно храбрясь, Джоду сплюнул кровью и рявкнул:

— Кем ты себя возомнил, сволочь? Мы тебе рабы, что ли?

— Что?

Изумленный его наглостью, субедар замешкался, но в ту же секунду на палубе возник мистер Кроул:

— Никак опять хуесос нашего Рейда?

Веревкой с узлом на конце он хлестнул юнгу по груди, заставляя его опуститься на палубу:

— Лежать, херок паршивый!

Второй сильный удар сбил Джоду с ног, и он рухнул на четвереньки.

— Вот так вот! А теперь ползи, пес шелудивый, ползи, тварь, пока я тебя не уделал!

От очередного удара руки Джоду подломились, и он распластался на палубе. Помощник ухватил его за рубаху и вздернул на четвереньки; от рывка старая ткань лопнула.

— Кому сказано — ползи! Нечего мудями палубу тереть! Ты собака — значит, ползи!

Пинок заставил Джоду проковылять на четвереньках, но ушибленное плечо не выдержало, и он снова рухнул ничком. Порванная рубаха свисала лохмотьями, и тогда помощник ухватил его за штаны, которые тотчас расползлись по швам. Веревка хлестнула по голому заду, вырвав у юнги крик боли:

— Алла! Бачао! Аллах! Спаси!

— Зря стараешься, — мрачно усмехнулся помощник. — Взывай к Джеку Кроулу. Больше никто не спасет твою задницу.

Очередной удар пронзил жгучей болью, лишившей последних сил. Джоду свесил голову и сквозь треугольную рамку голых бедер увидел ласкаров, на лицах которых читались жалость и стыд.

— Ползи, сучий сын!

Джоду немного прополз, потом еще, а в голове его звучал голос: теперь ты тварь, собака, тебя превратили в животное… ползи, ползи…

Мистер Кроул был удовлетворен. Отбросив веревку, он махнул охранникам:

— Киньте засранца в камеру.

С юнгой было покончено. Когда охранники волокли его, словно труп, он расслышал голос субедара:

— Ну, теперь твоя очередь, шлюха базарная. Пора преподать тебе урок.

*

В трюме встревоженные переселенцы суетились, точно муравьи в барабане, пытающиеся понять, что происходит по другую сторону овечьей кожи. Вот что-то прошуршало — ласкара поволокли на бак? А теперь дробный перестук пяток — девушку потащили на корму? Потом все услышали голос Мунии:

— Люди! Помогите! Меня…

Крик оборвался, словно ей зажали рот.

— Братаниха! — Полетт схватила Дити за руку. — Надо что-то делать. Ясно же, чего они удумали!

— Да что ж мы сделаем, Глупышка?

Дити хотела сказать, что это не ее забота, потому что никакая она не братаниха и нечего ждать от нее подвигов, но подумала, каково Мунии одной среди толпы охранников, и ноги сами понесли ее к трапу.

— Пошли!

С помощью Калуа пробившись к выходу, Дити заколотила в люк:

— Эй! Есть кто-нибудь? Где вы там, недреманные стражи?

Ответа не было, и тогда она обернулась к спутникам:

— Ну, чего притихли? Минуту назад вон как шумели! Давайте! Устроим представление, чтоб мачты ходуном ходили! Поглядим, надолго ли их хватит!

Сначала горцы затопали по днищу, потом кто-то стал бить в поднос, а другие вторить на кувшинах и горшках, а то просто кричать или петь, и через мгновенье трюм наполнился неудержимым грохотом, способным вытрясти паклю из корабельных швов.