Макиавелли - [98]
Макиавелли впал в еще большее уныние в связи со смертью своего брата Тотто, ставшего одной из многочисленных жертв эпидемии чумы, свирепствовавшей в тот год во Флоренции. 8 июня Никколо получил письмо от гонфалоньера Роберто Пуччи, в котором тот сообщал, что Тотто при смерти и что он возьмет на себя заботы о приходе младшего Макиавелли. Никколо добивался, чтобы его брат занял какой-либо пост в церковной иерархии, и не без труда ему удалось выбить для Тотто один из приходов неподалеку от Сан-Кашано, находившихся под патронатом его семьи. Дело в том, что один из этих приходов присвоил себе один священник. Так продолжалось до тех пор, пока Аодовико, второй сын Никколо, три года спустя пригрозил, что лично возьмется за этого нечестивца священника. К тому времени Аодовико уже приобрел репутацию вспыльчивого человека, не гнушавшегося и насилием, но Макиавелли куда больше заботили иные аспекты его поведения. Возможно, сам Никколо и был бабником и даже развратником, но никогда не переходил определенных границ приличия. Он сетовал Франческо Веттори на поведение своего сына и в ответ получил любопытное послание:
«На Виа Сан-Галло, неподалеку от городских ворот, есть монастырь, известный как обитель Святого Климента. Франческо [дель Неро], будучи человеком благочестивым, стал весьма дружен с монахинями, и с тех пор, как чума поразила окрестности, он часто говорил им, что владеет поместьем — не припомню, в Патерно или Вилламанье, — куда самые молодые из них без труда могли бы уехать, дабы избегнуть близившейся эпидемии. Чума стала столь смертоносной, что пятнадцать монахинь, припомнив обещание дель Неро, отправились в его поместье. Получив ключи из рук его посыльного, они принялись молоть зерно, попивать вино и пользоваться мебелью и прочей утварью, как своей собственностью. Отдав ключи монахиням, посыльный возвратился во Флоренцию, где случайно на правительственной площади повстречал Франческо и поведал о том, что произошло. Едва услышав сей рассказ, дель Неро бросился за своим братом Агостино — можете себе представить, как он мчал, а за спиной у него трепетал плащ, — неустанно силясь до него докричаться. Догнав брата, он повелел ему запрячь в повозку шестерку лошадей, ехать в имение, а затем выгнать монахинь, если придется, то и силой, и отправить их обратно в монастырь на лошадях. Брат повиновался и выдворил монахинь, преодолев их хилое сопротивление, и эта история «дошла до Небес». А посему, что же удивительного в желании его племянника Лодовико назначить своего исповедника, когда он вдохновлен, если не этим примером, то своим отцом Энеем или, по крайней мере, дядей Гектором?[82] Но мы в преклонном возрасте стали с лишком робкими и прихотливыми, позабыв о деяниях молодости».
Ответ, написанный Веттори на изящной латыни, в сущности, представляет собой череду шуток.[83] Под «монахинями» подразумеваются дамы, чье расположение можно было купить за деньги, причем самые красивые во Флоренции, не раз одаривавшие милостью важных персон города, в том числе дель Неро и Филиппо Строцци. Нет нужды говорить, что «исповедником» Лодовико Макиавелли оказался юноша, и Веттори насмехался над тем, что, вполне возможно, он взял с собой и его, чтобы «избавить от мора». Куда сильнее связи Лодовико с этим «эфебом» Никколо беспокоило то, что его собственный сын спал со своей любовницей в загородном доме семейства. Кроме того, вполне можно предположить, что, упоминая о том, «что мы творили в молодости», Веттори пытается утешить его, действуя по принципу известной пословицы «Горе на двоих — полгоря» (Mali Сотипе, mezzo gaudio). Так или иначе, правила приличия требовали, чтобы внебрачный секс происходил вне стен дома или даже вообще за пределами города (extra moenia), и, отругав сына за такое поведение, Макиавелли, видимо, проявил свойственную среднему классу озабоченность своим добрым именем (bella figura), чего вряд ли можно было ожидать от человека, чье поведение в схожей ситуации могло бы показаться весьма возмутительным.
С годами Макиавелли стал гораздо консервативнее, суровая школа жизни и нужда превратили некогда весьма словоохотливого и откровенного секретаря в осторожного и даже коварного субъекта. Его постоянно заботили дела финансовые, и он неоднократно обращался к Франческо дель Неро с просьбой, используя свои связи, выжать из Пизанского университета большее жалованье. В конце концов, именно благодаря связям с Медичи жалованье Макиавелли удвоилось. И 27 июля 1525 года дель Неро написал ему: «Ваше счастье преумножилось», добавив, что вместе с сотней золотых дукатов, полученных, дабы продолжить «Историю Флоренции», он, наконец, сможет вложить деньги в приданого своей дочери Бартоломеи (Баччины).
Упомянутое дель Неро «счастье» было обусловлено переменами, произошедшими как во Флоренции, так и в Риме.
14 сентября 1523 года, к великой радости римлян, скончался папа Адриан VI, этого строгого, аскетичного голландца в Риме не любили. Кардинал Джулио де Медичи умело разыграл карты в ходе последующего конклава и, воспользовавшись враждой между различными членами коллегии кардиналов и переманив на свою сторону некоторых своих врагов, сумел убедить кардинала Колонну проголосовать за него, пообещав, что помилует Франческо Содерини, которого папа Адриан заточил в замок Сан-Анджело, обнаружив его причастность к еще одному заговору. 18 ноября Джулио получил папскую тиару, взяв имя Климента VII.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Император Павел I — фигура трагическая и оклеветанная; недаром его называли Русским Гамлетом. Этот Самодержец давно должен занять достойное место на страницах истории Отечества, где его имя все еще затушевано различными бездоказательными тенденциозными измышлениями. Исторический портрет Павла I необходимо воссоздать в первозданной подлинности, без всякого идеологического налета. Его правление, бурное и яркое, являлось важной вехой истории России, и трудно усомниться в том, что если бы не трагические события 11–12 марта 1801 года, то история нашей страны развивалась бы во многом совершенно иначе.
Герберт Уэллс — несомненный патриарх мировой научной фантастики. Острый независимый мыслитель, блистательный футуролог, невероятно разносторонний человек, эмоциональный, честолюбивый, пылающий… Он умер давным-давно, а его тексты взахлёб, с сумасшедшим восторгом читали после его кончины несколько поколений и еще, надо полагать, будут читать. Он нарисовал завораживающе сильные образы. Он породил океан последователей и продолжателей. Его сюжеты до сих пор — источник вдохновения для кинематографистов!
Эта книга об удивительной женщине, прожившей большую, похожую одновременно и на сказку, и на приключенческий роман жизнь. Невестка Императора Александра II, жена Императора Александра III, мать Императора Николая И. Большую часть своего земного бытия Императрица Мария пребывала на той общественной высоте, где вершились судьбы государств, империй и народов. И она в полной мере на себе ощутила неумолимость хода времен, став в XX веке одной из первых жертв беспощадного «колеса истории». Но эта маленькая женщина смогла преодолевать, казалось бы, непреодолимое, научилась находить луч света надежды даже в непроглядной тьме окружающей действительности.Она выдержала.
В центре судьбоносного для России XVII века находится фигура Царя Алексея Михайловича. Ещё при жизни в народе он получил прозвание «Тишайшего», что очень точно отражало нравственно-психологический портрет второго Царя из Династии Романовых, хотя сам период его правления был далеко не спокоен. Изнурительные войны с Польшей в 1654–1667 годах и Швецией в 1656–1658 годах, народные мятежи — Соляной бунт 1648 года, Медный бунт 1662 года, как и антиправительственное движение под руководством донского казака Степана Разина в 1670–1671 годах — стали испытанием на прочность и государственного устроения и компетентности власти.