Македонский Лев - [35]

Уволен! Вызванный этим увольнением позор горел в Ларисе. Но теперь он показал им всем: с малым отрядом в сорок человек он продвинулся далеко вглубь спартанских земель. Правда, они нашли там мало золота и люди были не очень рады такой добыче, но он доказал главное. Если четыре десятка могут вторгнуться в дом воинов и уйти безнаказанно, то что случится, если сорок тысяч войдут туда?

Он посмотрел на разведчиков, въезжающих на тропу.

Внезапно стрела просвистела в воздухе, вонзившись Ксантию в горло, и с душераздирающим воплем он свалился с седла. Мгновенно все обратилось в хаос. Люди соскакивали с коней, ища укрытия за скалами. Ларис скользнул на землю, сдернув Дераю вниз к себе.

Молодой спартанец во весь рост показался перед ними.

— Освободите женщину! — прокричал он. — И убийств больше не будет.

— Кто это говорит? — бросил Ларис.

— Человек с луком, — ответил воин.

— Почему мы должны верить тебе на слово, человек-с-луком?

— Посмотрите назад, — крикнул лучник. — Видите облако пыли? Вы в ловушке. Если помедлите, то умрете. Посчитай свои шансы, если сможешь.

— Я никого не вижу там с тобой, — сказал Ларис, поднявшись и обнажив меч.

— Ах не видишь? Тогда я, пожалуй, и верно один. Атакуй, и узнаешь!

— Покажи нам своих людей!

— Твое время истекает, вместе с моим терпением. Раз у тебя нет желания спасти своих товарищей, возможно кто-то другой среди них примет решение за тебя.

Слова воина задели Лариса. Его люди и без того уже были далеки от довольства, и теперь этот одинокий лучник ставит его лидерство под сомнение.

Один воин встал из-за скалы. — Во имя Афины, Ларис! Отпусти женщину и дай нам убраться отсюда.

Вожак обернулся к Дерае. Его нож разрезал веревки, стягивавшие ей руки, потом он снял уздечку с ее шеи. Он повернулся и увидел спартанца, подъехавшего к нему с луком за спиной. Ларис осмотрел скалы, но не смог разглядеть ни единого человека. Он облизнул губы, подозревая, что лучник был один, и испытывая острое желание вонзить клинок в тело спартанца, чтобы увидеть, как потекут из него жизнь и кровь.

Воин улыбнулся ему. — Я сказал остальным дать вам дорогу, и вы можете верить моему слову. Но поезжайте быстро. Я не отвечаю за тех, кто едет за вами.

Люди побежали к коням. Ларис напряг слух; он услыхал топот копыт спартанского отряда позади. Схватив за холку своего жеребца, он вскочил на спину к животному и галопом пустился в ущелье. Как он и подозревал, там никого не было — ни лучников, ни гоплитов, ни пращников. Только камни да кусты. Он чувствовал взгляды своих людей на себе. Он был обманут одним спартанцем. Один-единственный человек хитростью заставил его отдать главную добычу.

Что им теперь говорить в Коринфе?

***

Парменион свесился в седле, взяв Дераю за руку и усадив за собой. Потом он тронул коленями лошадь и направил животное по направлению к деревьям.

Через считанные минуты навстречу им галопом выехал Патроклиан, сопровождаемый Леонидом и остальными. Парменион вытянул руку, и рыжебородый спартиат натянул поводья, едва Дерая сошла на землю.

— Что здесь произошло? — потребовал объяснений Леонид, проталкиваясь вперед.

— Парменион и другие перекрыли дорогу, — сказала Дерая. — Он убил одного из их разведчиков, потом договорился, что позволит им свободно проехать, если они отдадут меня.

— Что за «другие»? — спросил Патроклиан.

— Лучники, должно быть, — сказала Дерая. — Он грозился поубивать всех налетчиков, если только они меня не отпустят.

— Где же эти другие воины? — Патроклиан воззрился на Пармениона. — Я бы хотел их отблагодарить.

— Их нет, — ответил Парменион. Пустив своего скакуна вперед, он проехал через отряд и спустился по осыпающемуся склону туда, где ждал обоз. Передав колчан и лук Тинусу, он достал из-за сиденья слуги кожаный мех с водой и стал жадно пить.

Подъехал Ксенофонт. — Ты хорошо действовал, стратег. Мы нашли след, где колонна повернула на юг, но опоздали бы, не перекрой ты им дорогу. Я горд за тебя. — Он протянул окровавленную стрелу Тинусу. — Это был отличный выстрел в основание гортани, пробивший дыхательное горло и застрявший в спине. Великолепный выстрел!

— Я метил в грудь или живот, но переоценил упреждение.

Ксенофонт хотел что-то сказать, как вдруг заметил, что у Пармениона задрожали руки. Он посмотрел в лицо молодому человеку, которое не выражало никаких эмоций, однако кровь отхлынула от него.

— Ты в порядке? — спросил Афинянин.

— Голова кружится и в глазах мелькают огни.

— Мы остановимся здесь лагерем, — объявил Ксенофонт. Парменион спешился и прошел несколько шагов, прежде чем упасть на колени, и его вырвало. Затем он встал и втянул мощный глоток воздуха. Ксенофонт принес ему мех с водой, и он прополоскал рот. — Теперь тебе лучше?

— Я дрожу как лист под штормовым ветром — поверить не могу. Там я был так спокоен, а теперь веду себя словно напуганное дитя.

— Там была работа для мужа, невозмутимого мужа. Со стальными нервами, — заверил его Ксенофонт. — Это никак не связано с нынешним состоянием.

— Я чувствую, словно в моей голове огненные копья. Я еще не знал боли сродни этой, — Парменион сел на землю, опершись спиной на колесо обоза. — И свет жжет мне глаза. — Тинус соскользнул с обоза, укрыв Пармениона от солнца широкой соломенной шляпой. Боль росла, и Парменион обрушился во тьму.