Македонский Лев - [118]

— Не хочу говорить, как критские наемники, господин, но хорошо было бы знать, что по возвращении меня будет ждать достойная должность у тебя на службе.

Филипп кивнул, взял рослого воина за руку и подвел его к скамье рядом с внутренним бассейном из мрамора. — Тебе не надо называть меня господином, когда вокруг нет никого кроме нас. Ты мой друг, Аттал, и я доверяю тебе, как никому другому. Ты — правая рука Царя, и где моя удача — там и твоя. Ты мне веришь?

— Конечно.

— Тогда выполни мою просьбу.

Аттал усмехнулся. — Ты уже говоришь, как настоящий Царь. Очень хорошо, Филипп.

Дверь отворилась, вошел слуга и поклонился. — Мой господин, посол Афин просит вашей аудиенции.

Филипп встал и глубоко вздохнул. — Скажи ему, что я скоро приду. — Царь попрощался с Атталом и прошел в опочивальню, где сменил одежду, облачившись в длинную голубую тунику и персидский плащ из плотной темно-синей шерсти.

Затем он сел, в мыслях перебрав свои проблемы, отделив каждую и подготовившись к встрече. Приоритетной задачей было вывести Афины из борьбы — но навряд ли это удастся. Город снова борется за гегемонию над всей Грецией. После того, как Парменион разбил спартанцев, основными соперниками в этой игре стали Фивы и Афины, оба города заключали союзы, чтобы обеспечить себе превосходство. Пердикка был за Фивы и отправил македонские отряды в независимый город Амфиполь на востоке, чтобы выставить их против агрессии со стороны Афин. По понятным причинам это обеспокоило афинян, которые управляли Амфиполем. Это был важный форпост, контролирующий все торговые пути в низовьях великой реки Стримон, но его народ не хотел иметь ничего общего с Афинами и сражался за независимость более пятидсяти лет.

Однако теперь афиняне собрали армию, чтобы сместить Филиппа с трона, и у него не было войска, чтобы их встретить. Если они преуспеют, Амфиполь обречен.

Надев на голову тонкий золотой обруч, он вышел в тронный зал, чтобы встретить Эсхина. Мужчина был низкоросл и тучен, цвет его лица был нездорово красным из-за болезни сердца.

Филипп удостоил его широкой улыбки. — Добро пожаловать, Эсхин, я надеюсь, ты здоров?

— Боюсь разочаровать тебя, господин, — ответил мужчина сдержанным и деловым тоном. — Но, я вижу, что ты находишься в лучшей форме, прямо как молодой Геракл.

Филипп рассмеялся. — Если бы и у меня было только двенадцать дел, которые необходимо уладить! Но, как бы там ни было, я не должен загружать тебя своими проблемами. Я отправил послания в Афины — в город, которым всегда восхищался, — и, надеюсь, наша дружба останется в силе.

— К сожалению, этот порыв не разделял твой покойный брат, — сказал Эсхин. — Он, похоже, предпочитал фиванцев и даже — если мне будет позволено упомянуть об этом — отправил против нас отряды на битву, чтобы прикрыть Амфиполь.

Филипп кивнул. — Как это ни печально, мой брат не разделял моих взглядов на Афины. Он не видел в этом городе колыбель демократии, не понимал истинной природы афинского величия. Думаю, он был воодушевлен подвигами Эпаминонда и Пелопида и поверил, что наш народ будет процветать под эгидой Фив. Великий стыд, — сказал Филипп, качая головой. — Но давай немного пройдемся и насладимся закатной прохладой, а заодно и поговорим.

Царь провел посла через внешние коридоры в дворцовые сады, показывая разные цветы, которые Симике вырастила здесь из семян, привезенных из Персии. Во время прогулки настроение Филиппа колебалось. Ему необходимо было признание Афин, если не их прямая поддержка. Армия, нанятая Афинами, надвигалась с целью украсть у него царство и посадить на престол Аргая. А македонские войска были еще неготовы к новому конфликту; но будет ли он столь решительным, что сдаст Амфиполь, город, который жизненно необходим для морской торговли в водах Ферманского залива?

«Торгуйся осмотрительно, Филипп!» — одернул он самого себя.

Они присели у высокой стены под деревом, которое горело множеством лиловых цветов. Филипп вздохнул. — Буду с тобой откровенен, Эсхин, — сказал он. — В конце концов, вашим шпионам уже известно о моих контактах с Фивами. — Эсхин выразительно кивнул, и это позабавило Филиппа, потому что никаких контактов пока что не было. — Они готовы прислать мне армию в том случае, если — чего опасаемся мы оба — я буду не защищать Македонию, а не позволю Афинам захватить Амфиполь. Мне не нужны больше затяжные войны на Македонской земле, и я не хочу себе новых господ. Вместо этого я бы хотел дружить с первым городом Греции.

— Фиванцы, — осторожно проговорил Эсхин, — жаждут лишь власти и тирании. У них нет культуры. Где их философия? В силе меча? За последние сто лет у них было только два великих человека, и обоих ты уже упоминал. После того, как Пелопид был убит в Фессалии и Эпаминонд пал при Мантинее, фиванцам некем их заменить. Они теряют власть. Афины снова на высоте.

— Согласен, — успокаивающе произнес Филипп, — но какой у меня выбор? Иллирийцы вторглись в мое верхнее царство, пеонийцы движутся на север. Фракийцы скапливаются у моих границ, намереваясь возвести на престол Павсания. Я окружен со всех сторон. Если Фивы — это единственный выход, то пусть это будут Фивы — пять тысяч гоплитов защитят мой трон.