Макар-Следопыт - [5]

Но там, за синими курганами, дело обстояло иначе: видно, и красные и белые там укрепились, и идут долгие сраженья. Вот будет интересно побывать там и понюхать пороху!

Солнце начинало уже клониться к западу. Далекие курганы становились все виднее и виднее, — a телега ехала прямо к ним. Не доезжая до них верст пяти, мужик свернул с большой дороги, обогнул лесок, и Макар увидел деревню, растянувшуюся вдоль балки. Белые хатки сбегали по откосам к пруду и смотрелись в него своими высокими крышами.

— Вот и наша Диевка, — сказал мужик. — Я тебя завезу к себе: поужинаешь с нами, а то одной краюхой сыт не будешь. И собаке помои найдутся.

— Спасибо! — ответил Макар, жмурясь от радости: перед глазами у него проплыли вкусные вареники в сметане и густой горячий борщ.

Телега въехала во двор и остановилась возле покосившейся хатки. Оттуда выскочила им навстречу молодая баба и кинулась к мужику.

— Данило! — закричала она. — Ой, как же я рада, что ты вернулся! Говорят, белые отступать будут сегодня, в деревне будут стрелять, придется нам в степь уходить.

Данила почесал в затылке и махнул рукой.

— Эх, будь ты проклято! — сказал он. — Погибели на них нет! Хоть бы уж или те, или другие! А то вот уже неделю ни тпру, ни ну, — чуть не каждую ночь в степи ночуем!

— А это кто с тобой? — спросила баба.

— Хлопчик. Макаркой зовут, в Марьевку ему надо.

— Тю, дурак! — сказала баба. — Да разве ты туда попадешь?

— Там видно будет, — перебил ее Данила. — А теперь дай-ка нам поужинать.

Он начал распрягать лошадей, а Макар тем временем перетаскал косы и грабли в сарай. Потом они вдвоем закатили туда же телегу и вошли затем в хату.

Там было очень чисто и уютно: белые стены глядели светло и весело; на них висели картинки и вышитые полотенца; на глиняном полу лежали ковровые дорожки; высокая деревянная кровать, расписанная красными и зелеными цветами, была накрыта двумя рядами подушек, а в углу стояла синяя скрыня — большой деревянный сундук на колесах, где украинцы хранят белье и платье. На деревянном чисто выструганном столе уже стояла дымящаяся миска с борщом.

Старая старушка-бабушка сидела на печи, пытливо вглядываясь в вошедших. Едва завидев Макара, она закричала и замахала руками:

— Чужой! Чужой! Прогони его, Данило! Он опять солдат приведет, а они нам всю хату разграбят!

— Замолчи, бабка, — ответил Данила. — Это хлопчик хороший, я его знаю.

— Все они хорошие, пока не налопаются, — заворчала старуха. — Тот тоже хороший был…

Но Данила засмеялся и усадил Макара за стол. Молодая баба налила им борщу в глубокую тарелку и дала по куску поляницы — серого пшеничного хлеба из муки простого помола. Макар начал хлебать, обжигаясь: давно не видывал он такого вкусного борща; они с дедом больше картошку варили да черным хлебом перебивались, — немудрено, что теперь он уплетал за обе щеки.

Дружок, оставшийся в сенях, жалобно скулил и просился в комнату.

— Марийка! — сказал Данила жене. — Дай собаке поесть: она умная и хорошая собака и хлопчику нашему еще пригодится.

Марийка плеснула борща в черепок и отнесла его в сени. Но не успели они еще покончить с ужином, как на улице поднялся какой-то крик и шум; кто-то бежал, вопя во весь голос, проскакали какие-то верховые. Дружок яростно залаял в сенях.

Данила сорвался с места и выбежал за дверь. Через минуту он вернулся весь бледный.

— Ну, жинка, — сказал он, — беда пришла! Сейчас в деревне начнется бой, белые отступают. Надо удирать, пока не поздно.

Бабы завыли дикими голосами. Старуха скатилась с печи и кинулась бежать. Молодая торопливо открыла скрыню и, захватив оттуда в охапку все, что могла захватить, выскочила вслед за старухой. Данила уже опять запрягал лошадей в телегу. Пока он возился, бабы два раза успели сбегать в хату и вынести оттуда все, что оставалось еще ценного.

В соседних дворах шла та же суета. Не прошло и пяти минут, как Данилова телега, нагруженная вещами и бабами, выехала со двора. По улице уже неслась целая река подвод, верховых казаков, пушек, отступающих солдат в погонах и с кокардами на фуражках. Попадались раненые офицеры, шедшие понуро, с окровавленными лицами, с руками на перевязи.

Где-то совсем близко затрещали частые ружейные выстрелы. Потом гулко бабахнула пушка за деревней. С резким протяжным воем пронесся над головой снаряд и вспыхнул над курганом белым облачком дыма. По улице все понеслось вскачь и бегом.

Макар не поехал с Данилой. Он решил, что отступление ему очень на руку: надо получше спрятаться и дождаться, когда в деревню войдут красные; тогда путь в Марьевку будет свободен. Однако едва он выскочил на улицу, общий ужас захватил и его: повозки неслись вскачь, бледные мужики и солдаты, сидевшие в них, из всех сил нахлестывали испуганных лошадей, те брыкались, становились на дыбы, топтали кого-то ногами, опрокидывали телеги. Бабы, не успевшие уехать, с визгом метались по улицам, ища своих ребятишек; ребятишки, ревя благим матом, неслись оравой вслед за повозками. Под ногами с визгом толклись свиньи, скакали, задрав хвосты, телята, взлетали с кудахтаньем куры, остервенело, лаяли собаки.

Все это, вместе пушечными выстрелами и воем снарядов, ошеломило Макара. Растерявшись, он забился под первый попавшийся навес и широко раскрывши глазами, смотрел на несущийся мимо него поток людей и животных. Дружок прижался к нему, жалобно скулил и дрожал всем телом.