Махтумкули - [130]

— Тархан.

— Очень хорошо… Хан, подарите джигиту красный халат и острую саблю — пусть знает, что хаким ценит верных слуг.

Когда Абдулмеджит-хан увел Тархана, хаким сел и спросил безмолвно стоящего Адна-сердара:

— К какому же вы решению пришли в Ак-Кале?

Адна-сердар переменил затекшую ногу, угрюмо сказал:

— Там, где присутствуют Махтумкули и сердар Аннатувак, трудно прийти к разумному решению, господин хаким.

— Почему? — поинтересовался хаким, хотя знал, что может ответить сердар.

Однако ответ удивил и насторожил его.

— Они ждут защиты издалека, от русских!

— От русских? — удивленно спросил Ифгихар-хан. А вы? Вы у кого ищете?

— Нет нам защитников, кроме Ирана! — твердо заявил Адна-сердар.

— Так-так… А вы Шукри-эффенди не знаете?

Лицо Адна-сердара покрылось красными пятнами.

— Он проделал большой путь, — ехидно продолжал хаким, откровенно наслаждаясь замешательством сердара. — Он прибыл из самого Стамбула, чтобы повидаться с вами. Было у вас свидание?

Сердар глухо сказал:

— Я его, господин хаким, видел всего только один раз… У Эмин-ахуна.

— Всего раз, говорите?.. У Эмин-ахуна?..

Торопливо вошел Абдулмеджит-хан, извинившись, взял лист бумаги. Твердо нажимая на перо, написал: "Пришел сын Борджак-бая. Ждет в соседней комнате. Говорит, есть важные вести".

Ифтихар-хан прочел, тяжело поднялся.

— Вот, хан, — сказал он, — сердар утверждает, что видел Шукри-эффенди всего один раз у Эмин-ахуна. Один-единственный раз!.. Сделайте так, чтобы они смогли еще раз встретиться до рассвета. Пусть наговорятся вдоволь. А нашу беседу мы продолжим завтра.

Пятна на лице Адна-сердара слились в сплошной румянец.

14

Тархан добрался до Хаджиговшана уже затемно. Его не встретил никто, кроме беспокойных собак. Во многих кибитках мерцал свет, но говора не было слышно нигде. Тихо было и на подворье Адна-сердара.

Тархан привязал коня, бросил ему пару охапок сена и направился к кибиткам, раздумывая, в какую из трех войти. Беспокойное сердце само толкнуло его к крайней кибитке, рука сама, против воли, откинула полог на двери.

В кибитке была одна Лейла. Увидев вошедшего Тархана, она вскочила, глядя на него одновременно и с ужасом, и с радостью. Разве могла она думать, что Тархан так быстро вырвется из рук кизылбашей? Разве могла она, уже похоронившая все свои надежды, поверить, что это именно он стоит перед ней — запыленный, усталый, родной!..

Тихо вскрикнув, она бросилась к нему и застыла на его груди. Ее пальцы влились в пропыленный халат джигита с такой силой, что, казалось, оторвать их можно только с кистями рук…

Но они оторвались сами, как только стукнула распахнувшаяся дверь соседней кибитки. Лейла быстро вернулась на свое место, Тархан отодвинулся к двери. Вошла маленькая дезочка со смешно торчащими косичками. Она, хныча, пожаловалась Лейле:

— Овез подушку не отдает!

Тархан присел на корточки, вытер девочке под носом, посочувствовал:

— Не отдает, говоришь?

— Да!

— А ты маме пожалуйся!

— Мамы нету!

— Куда же она ушла?

За девочку ответила Лейла:

— Махтумкули-ага вернулся… Все собрались у него.

— Илли-хан тоже там?

— Да, все там…

— Тогда и я пойду! — сказал Тархан. — Надо важную весть передать.

Кибитку и мазанку Махтумкули окружало плотное кольцо людей. Все молчали, слышался только голос Махтумкули, рассказывающего о своей встрече с хакимом. Тархан постоял поодаль, подумал, что его появление прервет рассказ Махтумкули, и решил прийти попозже, когда люди начнут расходиться. Он повернул назад, но в темноте налетел на какой-то вбитый в землю кол и с шумом упал. Тельпек отлетел далеко в сторону.

Кто-то поднял его, отряхнул и громко засмеялся:

— Эй, батыр, половину клада мне отдашь!

Говорящий подошел ближе, протянул тельпек:

— Возьми свою голову! — И вдруг удивился: — Никак, это ты, Тархан?.. Когда вернулся?

Узнав Караджу, Тархан досадливо сморщился.

— Тише ты! — сказал он, поднимаясь и отряхивая халат. — Чего раскричался!

— А ты чего таишься? — еще больше изумился Караджа. — Воруешь, что ли? — И во весь голос закричал: — Эгей, люди!.. Тархан вернулся!..

У кибитки Махтумкули затихли, и сразу же тишина взорвалась разноголосым шумом. Люди вскакивали, оглядываясь по сторонам, ища глазами Тархана.

— У, ослиная глотка! — Тархан яростно скрипнул зубами и сделал шаг по направлению к Карадже. Тот испуганно попятился.

— Ты чего?.. Чего кидаешься, как бешеный?.. Думаешь, если дохлого тигра одолел, так и на людей кидаться можно?

Тархан грубо выругался и пошел к людям.

Первым его встретил Илли-хан.

— Отец т-т-тоже в-в-вернулся?

— Нет, — сказал Тархан, — он не вернулся.

— А п-п-почему?.. Г-г-где он?

— В Астрабаде!

— А т-т-ты как в-в-вернулся? — наседал Илли-хан.

— Взял да и прилетел! — пошутил Тархан.

Кругом засмеялись. Видимо, настроение у людей после рассказа Махтумкули было не плохим. Они окружили Тархана, словно видели его в первый раз, послышались вопросы.

— Эй, люди, садитесь! — прогудел бас Атаназара. — Проходи сюда, Тархан!

Тархан подошел, поздоровался с сидящими кружком стариками, сел возле Атаназара. Махтумкули сказал:

— От души поздравляю тебя, сынок, с возвращением! Сердар не вернулся с тобой, веришь?

— Не отпустили его, Махтумкули-ага, — ответил Тархан.