Махтумкули - [100]

— Слез без причины не бывают. Ты мне не хочешь открыть свое сердце? Разве у тебя есть человек, более близкий, чем я?

Лейла порывисто прижалась к нему.

— Я боюсь… Если б ты знал, как я боюсь!

— Чего ты боишься, глупышка?

— Боюсь, что счастье наше кончится. Боюсь разлуки с тобой.

— Не надо думать об этом, Лейла-джан. Судьба соединила нас, значит, у нас — дорога одна. И мы пойдем по ней вместе.

— Дай бог, чтобы так было!

— Все будет хорошо, Лейла-джан!

Лейла постепенно успокаивалась. Но прежнее состояние счастья и покоя не возвращалось. Она испуганно дрогнула, когда вдали прозвучало конское ржанье.

— Твой?

— Нет, — прислушиваясь, ответил Тархан, — это чужой конь. А ну-ка, подожди…

Он взял саблю и выбрался из шалаша. Его гнедой стоял, насторожив уши, и смотрел в сторону тропы. Тархан спустился в овражек, стараясь потише шуршать палыми листьями, прошел несколько десятков шагов и выглянул. На тропе стояли два всадника. Один — высокий и худой, как скелет, с длинной белоснежной бородой — был незнаком. Второй богатырской фигурой и ладной, своеобразной посадкой в седле напоминал Атаназара. Тархан вгляделся пристальнее: конечно, Атаназар и есть!

Сзади зашуршало. Он быстро обернулся, но это подходила Лейла — у нее не достало сил дожидаться Тархана.

— Кто это? — одними губами спросила она.

— Один — Атаназар. Второго не знаю.

В широко раскрытых глазах молодой женщины застыл тревожный вопрос. Приподнявшись на цыпочки, она попыталась выглянуть из оврага. Но это ей не удалось. Тархан тихо засмеялся:

— Подсадить?

— Что будем делать? — не принимая шутки, тревожно спросила Лейла.

— Окликнем их, — сказал Тархан, — Атаназар свой человек.

— А тот, второй?

— Э, Атаназар с плохими людьми компанию не водит… Ты, Лейла-джан, возвращайся в шалаш и жди меня, а я подойду к ним. Если с Атаназаром верный человек, приведу обоих, если нет — одного Атаназара.

— А может, никого не надо? Пусть они едут своей дорогой.

— Не бойся! Атаназар большую помощь может нам оказать!

— Делай, как знаешь, — с привычной покорностью согласилась Лейла, и в голосе ее прозвучала нотка горечи. — Только возвращайся побыстрее…

— Хорошо… На, возьми саблю!

Принимая клинок, Лейла слабо улыбнулась.

— Я не умею рубиться на саблях!..

Она проводила Тархана взглядом, чувствуя, как опять недоброй болью сжимается сердце, и медленно пошла к шалашу. Напрасно не послушал ее Тархан. Лишние глаза — лишняя беда. Тот, кто строит свое счастье на зыбком песке, должен опасаться каждого порыва ветра. Потом, когда песок будет скреплен глиной, а глина засохнет и превратится в камень, можно не бояться ничего. Но вначале…

Всадники между тем спешились. Седобородый джигит раздувал костер. Атаназар, чертыхаясь, возился с тугим узлом хурджуна. Кони мирно щипали блеклую осеннюю траву.

Стоя за деревом, Тархан хотел окликнуть Атаназара. Потом передумал и, озорничая, с криком: "О Али!.. Помоги Али!" — выскочил из леска. Атаназар схватился за ружье. Белобородый поднялся, обнажив саблю.

— Эй, герой, не залей кровью вселенную! — закричал Тархан, подбегая.

Друзья крепко обнялись, Атаназар шутливо упрекнул:

— Разве можно так пугать людей, которые и без того напуганы?.. Сапар-ага, это и есть тот самый Тархан, о котором я вам говорил!

— Здравствуйте, яшули! вежливо поздоровался со стариком Тархан.

— Это Сапар-ага, — пояснил Атаназар, снова берясь за хурджун. — Он из нашего аула, но ты его не знаешь. Тебя еще на свете не было, когда он в плен к кизылбашам попал… Вот чертов узел! Кто только тебя завязывал!..

— Ты же, наверное, и завязывал, — усмехнулся Сапар и обратился к Тархану: — Случайно, сынок, не встречался тебе поэт Махтумкули?

— Нет, — с сожалением сказал Тархан. — А разве с ним что-нибудь случилось?

— Кто знает… Одному аллаху ведомо. Когда мы из крепости вырвались, его никто не видел. Хорошо, если не попал в руки кизылбашей. Нас освободил от цепей, а сам… С какими глазами мы появимся в ауле? Я готов назад возвратиться, чтобы его выручить!

Атаназар, справившийся наконец с узлом, заметил:

— Что толку будет от вашего возвращения? Лишними рабами кизылбашей только порадуем. Надо быстрее в аул возвращаться и, если он еще не вернулся, сообща думать, как его выручить.

— Что же ты предлагаешь? — спросил Тархан.

— Поесть, попить чаю и трогаться в путь.

— А больше никто сюда не придет?

— Сегодня, друг мой, каждый сам ищет себе дорогу. Не припомню случая, чтобы нас так крепко расколотили кизылбаши! Что-то здесь не то. Сапар-ага говорит, что прошлую пятницу к Шатырбеку приезжал Абдулмеджит-хан со своими нукерами. До самого вечера барабаны били музыка играла. Ясно, что не заблудился хан.

— Верно, сынок, — подтвердил Сапар. — Шатырбек имеет за спиной какую-то поддержку. Совру, если скажу, что видел регулярное войско, но Абдулмеджит-хана своими глазами видел — он целый день просидел с Шатырбеком. Его нукеры пировали и пили вино. И еще одного видел — начальника сарбазов Селим-хана. По-моему, он покинул крепость не вместе с Абдулмеджит-ханом и где-то неподалеку были его сарбазы…

Он склонился к костру.

Раскладывая на дастархане лепешки, Атаназар спросил:

— Ты один, Тархан?