Махно. Полковая казна - [63]

Шрифт
Интервал

Коньяк, шашлык и прочие грузинские яства были великолепны. Настроение у всех было на должном уровне, и мы веселились до самого закрытия. Гена предложил продолжить банкет у себя в номере. Он остановился в «люксе» гостиницы «Космос». Номер был шикарный. Два этажа сплошной роскоши. Антикварная мебель, ковры, хрустальные люстры. Две спальни с огромными кроватями, на которых мог разместиться целый гарем наложниц. Две ванные, одна с огромным джакузи. На первом этаже шикарная гостиная с кожаной мягкой мебелью, стеклянными столами и огромным телевизором. Для восьмидесятых годов это был, по настоящему, роскошный номер, только в зарубежных фильмах можно было увидеть всю эту роскошь и шик.

– Живут же люди, – в один голос воскликнул я и девчонки, от чего все дружно рассмеялись. Веселье продолжилось и длилось еще двое суток, плавно перетекая от выпивки и танцев к аморальному поведению, попросту называемое развратом.

Икра черная и красная, мясные и рыбные деликатесы, фрукты, шампанское, коньяк. Вот тот, не полный, перечень блюд и напитков, которым был укомплектован номер Геннадия. Я полюбопытствовал,

– Ты случайно не Крез? -.

– Нет. Это наша «золотая Беллочка», хотя многие называют ее «Железной Беллой», управляющая общепитом из города Геленджик. Я обмолвился, что еду на защиту дипломной работы, так она мне презентовала и номер люкс, и обслуживание «all inclusive». Придется по приезду отрабатывать как в постели, так и по работе, – отчего то с грустью рассказал Гена.

Девчонки были под стать интерьеру и угощениям. Томная, немного медлительная блондиночка Веста, ублажала сразу всех троих. То, что она вытворяло, еще не было достаточно распространено в Советском Союзе. Особенно мы были приятно удивлены, когда она доводила до экстаза Луизу, которая не могла скрыть то блаженство, которое ей доставляла Веста, и кричала в голос, при достижении оргазма. Мы практически выполняли роли статистов, пристраиваясь то к одной, то к другой барышне с разных сторон, то сразу вдвоем к одной из барышень. Особенно это нравилось темпераментной Луизе, которая, во истину, была ненасытна.

Но все хорошее, когда-нибудь заканчивается, закончилось и путешествие в «царство» Диониса и Вакха.

Только на третий день я сел в фирменный поезд «Донбасс» и отправился в Донецк к Володе.

Глава 2

Володя встретил меня на новенькой «шестерке» цвета «беж».

– Что за секретность, Никита?, – спросил Володя.

– Поехали куда-нибудь, промочим горло, там и поговорим, – предложил я, – Только давай проедем мимо дома Юза.

Володя немного удивился, но ничего не сказал. Мы сначала поехали по проспекту Артема, затем свернули на Университетскую улицу. Через несколько минут машина притормозила возле двухэтажного дома из розового кирпича.

– Посмотрите направо, перед вами дом Юза, основателя современного Донецка, – голосом профессионального гида проговорил Вова.

– А что сейчас здесь находится?, – это уже я подал голос.

– Льют безалкогольные напитки, по-моему, артель глухонемых – не совсем уверенно сказал он, – Если хочешь, наведу справки.

– Было бы замечательно, и еще, продумай, возможно ли туда попасть официально, может с какой-то проверкой?, – уточнил я.

– Хорошо, а пока, поехали на Ветку в ресторан «Вильнюс», там отличный кофе-гляссе и хороший коньяк – предложил Володя, и мы стартанули с пробуксовкой. «Цунами» любил быструю езду и гонял на предельных скоростях по поводу и без него.

Интерьер ресторана был на западный манер, столы со стеклянными столешницами, кожаные диваны и кресла, отделка стен была приглушенных тонов. Официантки были как на подбор, все чернявые, длинноногие на высоченных каблуках, в черных мини юбках и ярко алых шелковых кофточках.

Володя заказал кофе, коньяк и лимон. Мы выпили за встречу, повторили еще и только после третьего «шота», я набрался храбрости и заговорил.

– Вовчик, я хочу поделиться информацией, которая при благоприятном исходе принесет не малый барыш. Но оговорюсь сразу, дело серьезное и в деле я не один. Не буду ходить вокруг да около, скажу только, что дело идет о золотых монетах, закопанных еще со времен гражданской войны. Брат Нестора Махно, Григорий, закопал пару, тройку сотен золотых червонцев. Карту я запомнил. Необходим металлоискатель, пару человек в подмогу для, страховки, ну и оружие – выпалил я.

– Моя доля? – деловито спросил «Цунами».

– От общего количества зарытого золота, моя доля составляет треть. Половина моей доли – твоя. Все затраты компенсируются в полном объеме – предложил я.

– Как быть с ворами? Надо бы долю закинуть, – поморщившись, сказал «Цунами».

– Говорю же, все затраты компенсируются, я имею полномочия, – уверенно проговорил я.

– Тогда согласен. По рукам – немного подумав, Володя сказал, – Предлагаю сегодня продолжить культурную программу, а завтра начнем заниматься делами. Да, кстати, а может и некстати, чем тебя заинтересовал дом Юза?

– Сначала надо кое что проверить, а там видно будет, – уклончиво сказал я.

На этом подвели итог, и продолжили культурную программу. В «Вильнюсе» мы провели несколько часов. Кухня была великолепна. Коктейли из морепродуктов, рыбное ассорти, включающее осетровый балык, слабосоленую семгу, копченый палтус и угорь. Завершала блюдо черная икра, лежащая солидной горкой, в огромной икорнице, которая стояла на льду. Бутылка Донецкого шампанского была хорошим началом банкета.


Рекомендуем почитать
Меч-кладенец

Повесть рассказывает о том, как жили в Восточной Европе в бронзовом веке (VI–V вв. до н. э.). Для детей среднего школьного возраста.


Поддельный шотландец 3

К концу переезда погода значительно испортилась. Ветер завывал в вантах; море стало бурным, корабль трещал, с трудом пробираясь среди седых бурных волн. Выкрики лотового почти не прекращались, так как мы всё время шли между песчаных отмелей. Около девяти утра я при свете зимнего солнца, выглянувшего после шквала с градом, впервые увидел Голландию -- длинные ряды мельниц с вертящимися по ветру крыльями. Я в первый раз видел эти древние оригинальные сооружения, вселявшие в меня сознание того, что я наконец путешествую за границей и снова вижу новый мир и новую жизнь.


Пентаграмма

Не пытайтесь вызвать демонов. Кто знает, придёт ли сквозь портал именно тот, кого вы ждёте…


Последнее Евангелие

Евангелие от Христа. Манускрипт, который сам Учитель передал императору Клавдию, инсценировавшему собственное отравление и добровольно устранившемуся от власти. Текст, кардинальным образом отличающийся от остальных Евангелий… Древняя еретическая легенда? Или подлинный документ, способный в корне изменить представления о возникновении христианства? Археолог Джек Ховард уверен: Евангелие от Христа существует. Более того, он обладает информацией, способной привести его к загадочной рукописи. Однако по пятам за Джеком и его коллегой Костасом следуют люди из таинственной организации, созданной еще святым Павлом для борьбы с ересью.


Мальтийское эхо

Андрей Петрович по просьбе своего учителя, профессора-историка Богданóвича Г.Н., приезжает в его родовое «гнездо», усадьбу в Ленинградской области, где теперь краеведческий музей. Ему предстоит познакомиться с последними научными записками учителя, в которых тот увязывает библейскую легенду об апостоле Павле и змее с тайной крушения Византии. В семье Богданóвичей уже более двухсот лет хранится часть древнего Пергамента с сакральным, мистическим смыслом. Хранится и другой документ, оставленный предком профессора, моряком из флотилии Ушакова времён императора Павла I.


Закат над лагуной. Встречи великого князя Павла Петровича Романова с венецианским авантюристом Джакомо Казановой. Каприччио

Путешествие графов дю Нор (Северных) в Венецию в 1782 году и празднования, устроенные в их честь – исторический факт. Этот эпизод встречается во всех книгах по венецианской истории.Джакомо Казанова жил в то время в Венеции. Доносы, адресованные им инквизиторам, сегодня хранятся в венецианском государственном архиве. Его быт и состояние того периода представлены в письмах, написанных ему его последней венецианской спутницей Франческой Бускини после его второго изгнания (письма опубликованы).Известно также, что Казанова побывал в России в 1765 году и познакомился с юным цесаревичем в Санкт-Петербурге (этот эпизод описан в его мемуарах «История моей жизни»)