Магнус Ридольф - [18]

Расфасовкой занимались главным образом баншу с находившейся неподалеку 12-й планеты системы Таддеуса – существа с шишковатым серым торсом и дюжиной трехпалых щупалец, одноглазые, с дополнительными мыслительными органами на концах щупалец.

После расфасовки жестянки заполняли маслом, закрывали крышками, выдерживали в нескольких последовательных печах с электронным управлением и, наконец, складывали в ящики. Ящики, готовые к экспорту, запечатывали пломбами.

Внимательно изучив производственный процесс, Ридольф пришел к выводу, что последовательность операций была достаточно эффективна и хорошо организована. Единственным не механизированным этапом оставалась расфасовка сардин работниками-баншу. Наблюдая за стремительными движениями их щупалец над конвейерной лентой, Ридольф убедился в том, что в этом отношении никакой механизм не сравнился бы с баншу в проворстве и ловкости.

Ридольф не забывал, что где-то, на какой-то стадии этого процесса кто-то испортил и, возможно, продолжал портить сардины. Где и как? В данный момент ответа на этот вопрос не было.

Магнус Ридольф пообедал в соседнем кафетерии. Там кормили сносно – предварительно приготовленные на Земле блюда подогревали в запечатанных лотках. Возвращаясь на рабочее место потрошильщика №4, Ридольф заметил дверь, ведущую из цеха на дощатый настил.

Не торопясь приступить к работе, Магнус Ридольф вышел наружу. Настил держался на сваях, вбитых в дно трясины, и продолжался вокруг всей фабрики. Ридольф повернул к океану, надеясь взглянуть на рыболовный флот консервного предприятия.

Туманная дымка в какой-то мере рассеялась, открывая вид на бесконечные грязевые отмели, заросшие тростником – где-то вдали тускло блестели застойные воды морского залива. Островки суши можно было отличить от отмелей только благодаря редким цикадофитам, распустившим темные перистые листья навстречу огромному мрачноватому солнцу. Унылый пейзаж вызывал неизъяснимую подавленность: в этом мире не было никакой радости, никакой надежды.

Ридольф обратил внимание на пруд-накопитель – мелководный бетонный бассейн метров пятнадцать в длину и метров шесть в поперечнике, с метровым проемом в стене, обращенной к морю. Подойдя поближе, Ридольф увидел, что проем этот был затянут сетчатой мембраной из прозрачных щетинок с направленными внутрь острыми концами – щетинки позволяли сардинам заплывать в бассейн, но преграждали им обратный путь.

Ридольф наблюдал. Тусклая поверхность заводи начала рябиться. На ней поблескивали тысячи маленьких плавников – в бассейн юркнула одна рыбка, за ней еще сотня, за ними – тысячи и тысячи; весь пруд-накопитель словно вскипел, наполненный трепещущими живыми существами.

Магнус Ридольф почувствовал, что за ним кто-то следит. Подняв глаза, он увидел стоявшего с другой стороны пруда широкоплечего молодого человека с продолговатым землистым лицом. На нем были краги, высокие мягкие сапоги из нейластика и желтовато-коричневая куртка; он решительными шагами направился к Ридольфу: «Что вы здесь делаете? Разве вам не полагается быть на рабочем месте?»

«Я здесь работаю, совершенно верно, – успокоительным тоном ответил Ридольф. – Я, как бы это выразиться… управляю потрошильной машиной. В данный момент я решил прогуляться, потому что только что пообедал».

Рот молодого человека покривился: «Свисток прозвучал полчаса тому назад. Здесь не дом престарелых – вас сюда везли три световых года не для того, чтобы вы любовались видами!»

«Как вы справедливо заметили, свисток уже прозвучал, и я сейчас же вернусь на рабочее место. Кстати… Не могу ли я поинтересоваться, с кем имею честь разговаривать?»

«Моя фамилия – Доннелс. Я плачý вам за работу».

«А! Понятно, понятно! – кивая на ходу, Магнус Ридольф направился к потрошильной машине.

Работа потрошильщика была неутомительной, но однообразной. Заслонка открывалась и закрывалась, снова открывалась и снова закрывалась – иногда, если перед сепараторами скапливалось слишком много лихорадочно плещущих серебристых рыбок, приходилось расчищать затор. У Ридольфа было более чем достаточно времени для размышлений.

Тем не менее, ситуация не изменилась – ничто не позволяло объяснить таинственную порчу консервов. Легче всего заниматься саботажем было бы Джорджу Доннелсу, но, насколько мог судить Ридольф, фабрика функционировала безотказно. Верно, Доннелс хотел выкупить долю капитала предприятия, принадлежавшую Карамору, но почему бы он ставил под угрозу репутацию своей собственной продукции?

Тем более, что он располагал сырьем несравненного качества – Магнус Ридольф не мог не отметить, что чандарийские сардины были крупнее и упитаннее экземпляров, изображенных на экране мнемифота. По-видимому, местные условия особо благоприятствовали этой рыбе – или, возможно, Доннелс заселил чандарийские моря исключительно отборными особями.

Заслонка открывалась и закрывалась. Ридольф начинал замечать в потоке сардин, поступавшем из накопителя каждые три минуты, некую повторяющуюся закономерность. Сначала проскальзывала одна рыбка – пожалуй, покрупнее остальных; затем, словно лихорадочно соревнуясь, к ножам сепаратора бросалась толпа других. При этом не было никаких колебаний или задержек – сардины каждый раз проявляли полное единомыслие. Как только открывалась заслонка, в сепаратор поспешно проникал вожак косяка, а вслед за ним возбужденно устремлялись тысячи последователей.