Магия восьмиугольника - [45]

– Но ведь его снесут! Он исчезнет, не просто изменится, а исчезнет! – Лорри вскочила на ноги, и вся горечь этих слов вырвалась из неё жалобным криком.

Мисс Эшмид больше не улыбалась. Она пристально и печально смотрела на Лорри.

– Лорри, нельзя сказать жизни "Нет" и оставаться неизменным. Когда ты пришла сюда в первый раз, ты хотела сказать "нет" переменам. Ты думала, что не сможешь найти ничего хорошего в новой жизни. Не так ли?

Она сделала паузу, а Лорри попыталась вспомнить те дни, когда Дом ещё не открыл перед ней свои двери.

– Тогда Дом мог предложить тебе кое-что. То же, что он предлагал всегда – убежище. Ты понимаешь, о чём я, Лорри?

– Убежище, – отозвалась Лорри.

– Убежище. И кое-кто из тех, что нашли путь сюда, дитя моё, были настолько изуродованы жизнью, что это убежище стало для них домом. Дом предлагает тебе единственный выбор – снова вернуться в жизнь, или остаться. Тебе казалось, что ты несчастна и одинока. Но была ли ты так несчастна и одинока, как Феба и Финеас? Как Коул и Нэкки? Как Чарльз Дюпри?

Лорри никак не могла понять, что пыталась объяснить ей мисс Эшмид.

– Они пришли… Лотта привела их… потому что за ними гнались. Люди гнались за ними…

– Да, за ними охотились. Два осиротевших ребёнка. Два беглых раба. Военнопленный. Дом решил дать им приют, и в свою очередь, они решили остаться в Доме.

Тебе тоже казалось, что за тобой охотятся, но кто был охотником, Лорри?

– Джимми Парвис и… мальчишки… – начала было Лорри, пытаясь сообразить, почему. Каким глупым казалось всё это теперь. – И, наверное, что-то ещё… я скучала по бабушке и по Хэмпстеду, и мне было так одиноко. Я была такая глупая, – она почувствовала, что краснеет, – они тогда правильно говорили.

– И это казалось тебе огромной трагедией, Лорри. А как ты смотришь на это сейчас?

– Мелочь, – призналась Лорри.

– Потому что ты поняла – время может изменить многие вещи? Неожиданно Лорри ответила вопросом на вопрос:

– Мисс Эшмид – а кукольный домик и этот дом… они одинаковые? Она сама толком не знала, что она хотела сказать, знала только, что это очень важно.

Мисс Эшмид покачала головой.

– Я не могу сказать тебе этого. Не потому, что не хочу, а потому что в самом деле не могу. Но знай: если бы в тебе не было той силы, которая открывала тебе двери дома, ты бы не увидела и того немногого, что видела. Дом выбирает сам, он всегда сам делает выбор. А теперь, когда ты уже что-то увидела – есть все основания думать, что время откроет перед тобой ещё много-много дверей. Если ты того захочешь.

– Мисс Эшмид, но если Дом-Восьмистенок снесут, то где же будете жить вы с Халли? Мисс Эшмид снова улыбнулась.

– Не беспокойся об этом, дитя. И, кстати, кажется, на твоём образце остался всего один ряд до конца. Может быть, мы немного повышиваем?

Она отложила в сторону валентинку и сдвинула в сторону крышку рабочего столика. Лорри взяла свою коробку с рукоделием и вынула оттуда отрезок полотна, покрытый рядами стежков. Она с удивлением посмотрела на него – образец оказался длиннее, чем ей казалось. Начиная с простых обмёточных стежков и французского узелка, потом стежок перышком, стежок цепочкой, потом и более сложная работа.

Тем временем мисс Эшмид достала из стола маленький свёрточек и разворачивала полоску ткани.

– А не завести ли музыкальную шкатулку, Лорри? – спросила она.

И когда в комнате зазвенела музыка, Лорри не удивилась, что мисс Эшмид снова напевает что-то на своём неведомом языке. Только в руках она держала не вышивку, не кусок кружев для починки, и не ошейник…

Ошейник, неожиданно вспомнила Лорри. Мисс Эшмид сделала тот бархатный ошейник для Сабины на Рождество. Но Сабина не носила его ни тогда, ни потом. С того дня, как он был сшит, Лорри больше его не видела.

А что мисс Эшмид шьёт сейчас? Лорри пришлось наклониться вперёд, чтобы разглядеть, такое оно оказалось маленькое. Она снова увидела сияние золотой иголки и – мисс Эшмид шила платье!

И по мере того, как она сшивала кусочки ткани, она поглядывала на маленькую картинку, которая была завёрнута вместе с материалом. Наклонившись вперёд ещё немного, Лорри разглядела и картинку и неожиданно узнала леди, изображённую на ней.

Это был портрет Лотты, такой Лотты, какую Лорри видела последний раз, вместе с Чарльзом. Только вместо костюма для верховой езды на ней было прелестное платье, с бесконечными кружевами, спускавшимися волнами складок от её тоненькой талии. И мисс Эшмид копировала это платье, сшивая столь крохотные складочки, что Лорри не могла поверить своим глазам. И ещё мисс Эшмид пела. И Лорри снова поймала себя на том, что подпевает, и её собственная игла движется в такт мелодии, с лёгкостью и удовольствием.

А когда последний стежок на её образце был закончен, девочка аккуратно свернула его и уложила на дно коробки, рядом со шкатулкой, в которой лежала игольница и катушки. Теперь она просто сидела и смотрела, как мелькает золотая игла, повторяя вслед за мисс Эшмид непонятные слова, не зная, что они значат, догадываясь только, что это – неотъемлемая часть того, что сейчас делает мисс Эшмид.

Лорри не знала, сколько времени она так просидела. Тепло и покой снова вернулись в комнату. Но вот мисс Эшмид сделала последний стежок и обрезала нитку. Платье было окончено. Она разгладила его пальцами, отложила в сторону и развернула ещё один свёрточек. Внутри лежало второе платье, розовое, с крахмальным передником.