Магия остролиста - [4]

— Да ничего не скажу, — произнесла она одними губами. Погрузившись в созерцание ее рта, он напрочь позабыл о том, что они разговаривали, и не сразу сообразил, что она имеет в виду.

Он прочувствовал вызов, заключавшийся в ее ответе, лишь когда Изабель повернулась и пошла прочь, унося с собой фонарь, отчего вокруг него сразу воцарилась непроглядная темень.

Наволочку с его плеча сдуло ветром, а он все стоял не шелохнувшись. Потом, бормоча ругательства себе под нос, нагнулся, поднял свою котомку и пошел вслед за женщиной.

Изабель слышала шаги за спиной все ближе и ближе. Она изо всех сил старалась не подать виду, что знает, где он. Но это было очень трудно. Его присутствие наполняло собой все пространство вокруг нее, давило напором непреклонной мужественности.

Он был даже выше, чем ей представлялось. Макушкой она едва доставала ему до подбородка. Когда она посмотрела в его лицо, у нее защемило под ложечкой, и это ее обескуражило. Сказать, что он был красив, значило ничего не сказать. Даже во мраке ночи его лицо поражало необъяснимой мощью и властностью выражения — квадратные выдающиеся скулы, прямой лоб и жесткий, но в то же время чувственный рот.

Ее муж тоже был красив. Они были женаты меньше года, когда он покинул ее. Он не пытался вовсе скрыться из виду, периодически появляясь то тут, то там, пока наконец не осел в Сан-Диего. Она ждала два года, надеясь, что он образумится и вернется. Этого не произошло, и она подала на развод. Пережить такое было нелегко, и с тех пор мужчины потеряли в ее глазах всякую привлекательность.

Ее отношение к мужскому полу нельзя было назвать ненавистью. Просто после плачевного опыта жизни в браке она стала осторожной и оберегала свое сердце от возможных волнений. Ошибки, подобной той, она никогда больше не совершит.

Краешком глаза она наблюдала, как он взбирается по склону оврага к кустарнику. В его движениях сквозили твердость и упрямство. Линия его плеч говорила ей, что он не из тех, кому можно указывать, что делать. И все же она пришла сюда первой.

На противоположном, более отлогом берегу копошилась уйма народу, но она ушла дальше, к самому ивняку, потому что знала — там ягод больше. Оказывается, Джону тоже было это известно.

Свет отражался на глянцевитой поверхности листьев кустарника. В Калифорнии остролист имеет жесткие, остро зазубренные по краям листочки. Изабель взяла с собой пару перчаток, чтобы не исцарапать руки. Кроме того, у нее с собой фляжка воды, печенье с джемом и лимонный леденец, чтобы во рту не пересыхало.

Она поставила фонарь на землю, изо всех сил стараясь забыть, что где-то совсем рядом Джон шарит по кустам. Они разделились: Изабель пошла по левой стороне зарослей, Джон — по правой.

Керосиновый фонарь достаточно ярко освещал пространство вокруг нее, тогда как Джону приходилось промышлять в абсолютной темноте. Улыбка против воли овладела уголками ее рта. Она попыталась согнать непрошеную гостью с лица, закусив губы, но та упрямо вылезала обратно. Его самоуверенность раздражала ее. Он хочет честной игры? Пожалуйста. Благодаря ее предусмотрительности у нее есть ряд неоспоримых преимуществ перед ним.

Ну кто виноват, что он не додумался прихватить с собой ни еды, ни огня? Должно быть, не рассчитывал долго здесь проторчать. Она же, напротив, запаслась всем необходимым, чтобы можно было работать всю ночь.

Изабель принялась трудиться, непрерывно думая о награде и о том, как она потратит деньги. Немного погодя взглянув на часы, прикрепленные булавкой к корсажу, и обнаружив, что уже почти три часа, она заставила себя сосредоточиться на работе. В корзине оставалось еще столько места!

Спина болела оттого, что приходилось постоянно наклоняться. Колени, несмотря на то что она подкладывала под них маленький плетеный коврик, покрылись синяками.

С приближением рассвета Изабель и Джон все ближе и ближе сходились в центре остролистовых зарослей. За все это время между ними не было произнесено ни единого слова. Ее это не волновало.

Он много ругался и скорее сдирал ягоды с веток, чем собирал их. Она могла поспорить, что раздавил он не меньше половины того, что положил в мешок.

Видя, что она постепенно подбирается к нему, Джон посылал ей взгляды, в которых смутно читалась угроза. Но в темноте толком нельзя было разобрать, что они означали, и Изабель боролась с искушением посветить ему в лицо и проверить свои подозрения. Пусть прямо скажет, чего он хочет, если он такой смелый!

Но тут произошло такое, что заставило ее раскрыть рот от изумления.

Он вскочил на ноги и встал на ее пути к кусту, с которого она собиралась нарвать ягод.

Ни капельки не сомневаясь в своей правоте, он заявил:

— Этот на моей половине.

Изабель поставила корзину наземь.

— Нет ни твоей, ни моей половины.

— Теперь есть.

Она скрестила руки на груди.

Спорить о том, кому принадлежит куст, было ниже ее достоинства. Поэтому она, ничего не сказав в ответ, расправила коврик, уселась на него и достала печенье с джемом и воду.

Ей не доставляло удовольствия наблюдать, как он изможденно утирает пот со лба и облизывает губы, умирая от жажды. Однако стоило ему посмотреть в ее сторону, как она принималась жадно пить воду из фляжки, смакуя каждый глоток. Подкрепившись, она смахнула крошки с колен и встала.