Магия любви - [40]

Он снова поцеловал ее.

— В шкафу ты найдешь нечто особенное. Я купил это вместе с подвенечным платьем и сейчас хочу, чтобы ты это надела.

— Это здесь… в этой комнате? — спросила Мелита.

— Теперь это твоя комната, любовь моя, — ответил граф. — Это самая главная комната в доме, и кому же еще она может принадлежать, как не графине?

— Но это звучит… так… непривычно для меня, — воспротивилась Мелита.

— Но теперь ты — моя графиня, моя жена, моя женщина — и моя любовь!

Проникновенность его голоса заставила ее вздрогнуть.

— Когда я увидел тебя под ветвями дерева любви, то понял, что либо буду обладать тобой, либо не захочу больше жить. Теперь ты моя, и я живу. Ты — это все, о чем я мечтал, к чему стремился, и теперь все мои надежды на будущее воплотились в одном маленьком человечке.

Мелита подняла глаза.

— Покидая Англию, — сказала она, — я не знала, что плыву к своему счастью… в рай… куда мало кому удается попасть на этом свете.

— Да, я хочу, чтобы ты чувствовала это: мы с тобой живем в раю — особенном, скрытом от посторонних глаз, потому что мы любим друг друга.

— Это… верно, — откликнулась Мелита, — и ничто в мире не может быть более прекрасным и более похожим на рай, чем Весонн.

Сказав это, она подумала, что мадам Буассе в таком случае — змей в садах Эдема! Но тут же напомнила себе, что слишком счастлива сейчас, чтобы вспоминать об этой злобной женщине. Граф словно прочитал ее мысли.

— Забудь о ней, — нежно произнес он. — Когда нас венчали в соборе, я благодарил Господа не только за то, что мне посчастливилось встретить тебя в этой жизни, но и за то, что в конце концов добро всегда торжествует над злом.

— Я хочу верить в это, — прошептала Мелита. — Мы оба должны делать то, что правильно и добродетельно, и жить так, чтобы все вокруг нас были счастливы.

— Так и будет. — Граф произнес эти слова как клятву.

Он позволил Мелите выйти в другую комнату, там она приняла ванну и заглянула в шкаф, где нашла самый изысканный пеньюар, какой когда-либо видела в жизни. Он был сшит из тончайшего шифона, и Мелита сразу же поняла, почему граф купил его, — пеньюар переливался всеми оттенками цветов дерева любви. Манжеты и вырез на груди, отделанные белыми перышками, выглядели столь мягкими и нежными, что их можно было принять за тончайшие лепестки дерева любви. Пеньюар был почти прозрачным, и, даже надев его на ночную рубашку, Мелита чувствовала себя несколько смущенно, когда направлялась к двери, ведущей в будуар.

Она услышала глубокий голос, отдававший распоряжения слугам, и поняла, что граф уже там. Открыв дверь, она взглянула на него и уже не могла замечать ничего вокруг.

— Ты похожа на саму любовь! — сказал он.

Мелита сделала к нему несколько шагов и только сейчас заметила, что комната от пола до потолка убрана цветами, — будуар превратился в обитель дивных ароматов.

Здесь было много цветов, названий которых Мелита не знала, но она заметила и белые орхидеи — такие же, как в ее свадебном букете. Вазы заполняли огромные ветви, покрытые воздушными шариками их дерева любви.

Яркие краски цветов переливались на фоне изумрудных папоротников, столь восхитивших ее во время поездки по тропическому лесу.

Не в силах сдержать желания прикоснуться к нему, Мелита взяла руки графа в свои и, восхищенно глядя на цветы, сказала:

— Ты сделал это… для меня?

— Это только фон для твоей красоты, — ответил он. — Я не раз говорил, что ты похожа на цветок.

Вся сияющая, она уже почти приникла губами к его губам, но в этот момент слуги внесли приготовленные к ужину блюда.

Этот ужин, подумала Мелита, ей никогда не забыть — подобно вину в бокалах искрилось и переливалось их счастье. Закончив трапезу, они долго разговаривали, пока не взошли звезды и лунный свет не коснулся волн, неустанно набегавших на берег.

И тогда Мелите почудилось, что они одни на своем острове — «острове цветов», как когда-то называли Мартинику. Теперь он стал их тайным убежищем, и что бы ни случилось в мире, ничто не могло нарушить того священного единения, которое они обрели, став мужем и женой.

Наконец граф поднялся и подвел Мелиту к окну.

Минуту они любовались серебряной дорожкой луны на простиравшейся до горизонта темной глади океана.

— Сегодня мы оба начали новую жизнь, — сказал граф, — и она, я уверен, принесет нам много счастья, моя дорогая. У нас будут взлеты и падения, проблемы и трудности — это неизбежно, но я верю, что моя любовь к тебе и твоя ко мне с годами станет лишь глубже и сильнее.

— Я… в этом уверена, — прошептала Мелита.

— Сегодня в соборе я поклялся посвятить свою жизнь тому, чтобы ты была счастлива, — продолжал он. — Когда-то я не смог сделать так, чтобы люди рядом со мной были вполне счастливы, но теперь все будет по-другому.

Коснувшись губами ее волос, он торжественно произнес:

— Ради тебя и твоего счастья я ворвусь во врата рая и переверну ад. Нет ничего на свете, чего я не сделал бы для тебя!

— Я люблю… тебя! — промолвила Мелита. — Эти слова так мало могут сказать, что я чувствую. Ты открыл для меня новый мир, ты показал мне новые дали, о которых я не догадывалась раньше.

Уткнувшись лицом в его плечо, она попросила: