Магия крови - [8]

Побрившись, он разогрел приготовленный с вечера завтрак, поел и стал собираться на службу.

Жена еще спала, мальчишки тоже.

Сегодня он собирался еще раз встретиться со стоматологом, открывшим кооператив, и побывать на кафедре у Озадовского. Мало того, что из профессорской квартиры вынесли редчайшей красоты сервиз, подаренный ему коллегами из Великобритании, в его книжном шкафу образовалась пустота: исчезла редкостная книга «Магия и медицина», изданная триста двадцать лет назад в одной из монастырских типографий Франции, но почему-то выпущенная в свет на древнерусском языке. Озадовскому она досталась как семейная реликвия, поскольку все мужчины в их роду были врачами и философами. Книга состояла из двух тысяч сорока страниц убористого текста. Считалось, что ее перепечатали под страхом смертной казни, так как инквизиция давно уже гонялась за оригиналом с одной из чудом уцелевших рукописей знаменитой александрийской библиотеки. Переплетена она была в черные доски, обтянутые кожей летучих мышей.

Выйдя на улицу, Климов порадовался ясному, очистившемуся от вчерашней хмари утру и подумал, что за весь октябрь это, в сущности, первый по-настоящему солнечный день. И чтобы продлить щемящую истому живой связи с миром, он решил пройтись пешком. Не так уж часто выпадает время для ходьбы. Все больше бегаешь или сидишь. В машине, в кабинете, на оперативках…

Переулки, которые вели его от дома к управлению, были сплошь засажены орехами и липами. В начале июля, когда пчелиный гуд окутывал раскидистые кроны, курортники целыми ордами обрывали медоносный цвет, верное средство от простуды и подагры. Работали они так споро, что через день-другой деревья оставались без цветов, а пчелы — без нектара. В большинстве своем любители липового цвета были северяне, с пузырями солнечных ожогов на плечах. А осенью они принимались сбивать палками орехи.

По пути, напротив городской аптеки, был разбит небольшой скверик, где нередко маячила фигура сутулого, как коромысло, садовника. Он толкал перед собой ярко-красную портативную газонокосилку с таким убито-подневольным видом, словно обречен на пожизненные каторжные работы и толкает перед собой не крохотную тарахтелку с бензиновым моторчиком, а беломорканальскую арестантскую тачку, доверху нагруженную камнем. К таким еще приковывали цепью. Газонокосилка чихала, постреливала синеватым чадом, подпрыгивала на кочках, но исправно подрезала, пережевывала листья спутанной травы.

За несколько лет Климов привык к понурому виду садовника, зная наперед, что после очередного круга тот разорвет невидимые путы и, сбросив их к ногам, закурит. Курил он жадно, часто, глубоко затягиваясь и почти не выпуская дым. Где он там у него задерживался-скапливался, трудно сказать, но когда газонокосилка снова превращалась в каторжную тачку, из ноздрей табакура еще долго выходил струистый сизый дым. Однажды, рассматривая его, Климов подумал, что в жизни многие хотят выглядеть преуспевающими людьми, за исключением разве что вот таких работяг да еще нищих. Те ребята открытые: все свое ношу с собой, или, наоборот, ужасные хитрюги, себе на уме. Спят на матрацах с зашитыми в них тысячами. Наверное, мать Звягинцева из их числа.

Пересекая скверик, Климов с непонятной грустью отметил, что сегодня он садовника не встретил и, может статься, того нет уже в живых.

Желтая, изъеденная ржавчиной начавшегося тления листва густо устилала землю.

Надо будет наведаться на кладбище, решил он походя. Там тоже почва глинистая, желтая.

Войдя в управление, привычно задержался у доски объявлений. Пробежал глазами список очередников на получение квартиры, затем нашел свою фамилию в списке желающих купить холодильник.

1. Майор! Климов — «ЗИЛ».

2. Капитан! Земелин — «Орск».

3. Лейтенант! Антюпкин — «Минск».

4. Сержант! Игумнов — (какой достанется).

Что означают восклицательные знаки, стоящие между званием и фамилией, он так и не понял. Бюрократические символы какие-то. Но если продвижение очереди пойдет таким темпом — два месяца назад он стоял в списке пятым, — его очередь может пройти. Надо снимать деньги со сберкнижки.

Поднимаясь по лестнице, Климов мысленно попытался разместить на кухне гарнитур и новый холодильник и пришел к выводу, что кухня у него гораздо уже, чем он думал. Видимо, придется холодильник устанавливать в прихожей.

Не успел он войти в кабинет, как на столе зазвонил телефон. Звонила Легостаева.

— Еще не нашли?

— Пока нет.

— Да ну, что вы…

Чувствовалось, что весь смысл ее жизни сосредоточился в одной мучительной надежде найти сына, а следовательно, теребить угрозыск она будет беспрестанно. А это значит, что Климову придется слушать ее извинения не один раз. Такая работа. Новый день, да старые долги.

С приметами разыскиваемого был ознакомлен весь оперативный состав милиции, все участковые и дружинники. Оставалось терпеливо ждать. Человек не иголка, но и город не стог сена.

После утреннего совещания у Шрамко он созвонился со стоматологом, попросил его задержаться дома, чтобы можно было побеседовать наедине, предупредил профессора Озадовского о скором своем визите к нему на кафедру, напомнил Гульнову о чете Звягинцевых, пусть он попытает их еще раз в отношении картин, и, с досадой думая о том, что даже маленькая ложь свидетелей способна изменить ход следствия, отправился в кооператив «Медик».