«Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести - [41]

Но удовольствия на три доллара я получил сразу, так как удачно скрылся с Меновой аллеи, сбежав от других босоногих ходячих «банков», готовившихся всучить мне еще билеты тотализатора, сингапурские доллары и любые другие денежные знаки или даже мою собственную шляпу (если бы я хоть на секунду выпустил ее из виду), вышел на проезжую часть, остановил такси и велел шоферу отвезти меня в порт. И это было явной победой духа над плотью, поскольку завершало долгий спор, который я вел с самим собой на тему, не снять ли тяжелейший физиологический стресс. Старый добрый Гордон слишком долго изображал из себя добродетельного скаута, а Сингапур — один из семи городов порока, где можно получить все, что пожелаешь.

Не буду врать, будто все это время я оставался верным первой любви. Девица, которая научила меня почти всему, что касается плоти и греха, и подарила мне сказочную ночь накануне ухода в армию, прислала мне прощальное письмо, пока я был в учебке. Я испытывал к ней благодарность, но не считал себя связанным обетом верности. Вскоре она вышла замуж, теперь у нее пара ребятишек, оба не от меня.

Главная причина физиологического стресса носила географический характер. У шоколадных братишек, на стороне которых и против которых я воевал, имелись шоколадные сестренки, из которых многие были доступны за деньги или даже pour l’amour оu pour le sport[24].

Но вот кроме них — никого. Вы скажете: а медсестрички? Ну они для офицеров, а редкие певички и танцовщицы из Управления культурно-бытового обслуживания армии США, случайно залетевшие так далеко от родины, были для нас еще недоступнее медсестер.

Что же касается шоколадных крошек, то дело вовсе не в цвете кожи. У меня самого лицо, за исключением длинного розового шрама, было ничуть не менее коричневым. Из своего меню я исключил их потому, что они действительно крошки. Я вешу сто девяносто фунтов — одни мускулы без капли жира, — и мне никак не удается убедить себя, что женщина ростом четыре фута десять дюймов и весом менее девяноста фунтов, да еще выглядящая двенадцатилетней, действительно взрослая. Для меня такое дело не отличается от изнасилования малолетней, и я сразу становлюсь импотентом.

В Сингапуре явно можно было найти девицу достаточно крупных размеров. Но, сбежав с Меновой аллеи, я внезапно ощутил какое-то разочарование в людях — больших и маленьких, мужчинах и женщинах — и решил прямиком отправиться на борт, что, возможно, спасло меня от оспы, гонореи, мягкого шанкра, проказы, чесотки и дерматофитоза. Вероятно, это было самое мудрое решение с тех пор, когда четырнадцатилетним мальчишкой я отказался от схватки со средних размеров аллигатором.

Таксисту я сказал по-английски, к какому причалу ехать, потом повторил это же специально заученным предложением на кантонском диалекте (с плохим произношением, но китайский язык очень сложен, а в школе у нас, кроме немецкого и французского, других языков не было) и показал план, на котором нужный причал был отмечен и даже назван на английском и китайском языках.

Такой план давали каждому, кто сходил с корабля на берег. В Азии любой таксист достаточно владеет английским, чтобы отвезти тебя в квартал красных фонарей или в лавку, где продаются «редкости», но к нужному причалу они почему-то никогда не находят дороги.

Мой таксист выслушал, глянул на план и сказал: «О’кей, Мак. Я понимай», после чего рванул с места, завернул за угол, визжа покрышками, и помчался, кроя последними словами рикш, кули, собак и детей. Я расслабился, радуясь, что мне достался такой таксист — один на тысячу.

Внезапно я подскочил и крикнул, чтобы он остановился.

Надо вам сказать, что я физически не могу заблудиться. Если угодно, можно назвать это экстрасенсорным свойством. Мама говорила, что у ее сыночка есть «шишка направления». Как ни называйте, а я только в шесть или семь лет узнал, что есть люди, которые могут заблудиться. Я же всегда знаю, где север, в каком направлении лежит место, с которого я отправился в путь, и как далеко я от него нахожусь. Я могу вернуться туда точно по прямой, а могу и по собственным следам, даже в темноте или в зарослях джунглей. Именно по этой причине меня столько раз производили в капралы и обычно поручали мне обязанности сержанта. Патрули, которыми я командовал, всегда возвращались, не считая убитых, конечно. Городским ребятам, которым джунгли не пришлись по душе, это весьма импонировало. А закричал я потому, что таксист повернул направо, вместо того чтобы свернуть налево, и уже готовился к новому повороту, дабы снова дать кругаля.

Такси продолжало набирать скорость.

Я снова заорал. Таксист как будто забыл свой английский.

Милей и несколькими поворотами позже ему все же пришлось остановиться из-за транспортной пробки. Я вышел из машины, таксист также выскочил из нее и стал что-то визгливо кричать на кантонском диалекте, указывая при этом на счетчик. Вокруг нас собралась толпа китайцев, которая все время росла, причем китайчата уже начали хватать меня за одежду. Я крепко придерживал деньги рукой, но очень обрадовался, увидев полицейского. Я позвал его, и мне удалось привлечь его внимание.