Магия и культура в науке управления - [2]

Почему КИ-психология то рождается, то гибнет, а потом рождается вновь? Гибнет она, наверное, в первую очередь из-за противодействия академической науки, которая является отнюдь не братством искателей истины, а огромным сообществом людей, занимающим в государстве очень значимое место и бьющимся за то, чтобы это место удержать. Иначе говоря, современная наука — это предприятие экономическое и политическое. И разлад в своих рядах оно считает так же недопустимым, как и любая партия. Кто-кто, а уж мы, русские, имели перед глазами немало примеров подобных проявлений науки как сообщества. Судьбы Кавелина и Выготского достаточно красноречивы, хотя их вполне можно считать благополучными.

Но политическая сторона научной деятельности, пожалуй, не самое страшное в науке. Психология самих людей, ученых, общества — это гораздо более сильное препятствие. Новое не принимается и затравливается самими людьми, к которым оно обращено, пока вдруг не сменится мода. Мода... Этому нужно бы посвятить отдельное КИ-психологическое исследование.

Мы начинали свои экспериментальные работы задолго до того, как узнали о работах Коула. Это мы потом поняли, что они являются КИ-психологическими. А вначале мы просто отбросили все ограничения и обязательные требования и с головой окунулись в исследования. Мы хотели иметь объяснения. Мы были как дети, и оправдания академической психологии, что она наука лишь описательная, нас не устраивали. Заявилась наукой обо мне, изволь объяснить, почему мне так плохо! И почему я такой!

А не можешь — разберусь сам!

Юношеский максимализм и множество юношеских глупостей. Нас даже начали называть язычниками и сектантами за то, что мы лезли реконструировать любые этнопсихологические состояния, которые привлекали наше внимание. А при известной систематичности ума и научном подходе мы вынуждены были начинать с самых начал. А начала на Руси были далеко не христианскими. И трогать их, как выяснилось, так опасно в нашем любящем затравливать инакомыслящих обществе!

Плевать, пусть нас объявляют хоть сектантами, хоть диссидентами, но мы хотим знать истину и сделаем все, чтобы до нее добраться. Истину о человеке, о самом себе. Кстати, мы готовы провести полноценное экспериментальное исследование и того, что такое сектантство, чтобы понять, что же это такое и почему его так много в нашем мире. Но пока, похоже, это никому не нужно. Никто из травящих сектантов не откликнулся на наши предложения. Лучше, если это слово будет нести неопределенный смысл, тогда им можно убить кого угодно! У военных еще не бывало такого мощного и универсального оружия, каким является общественное мнение!

Думаю, скоро нам достанется от него еще. Мы теперь изучаем инвективы — матерную брань, по-русски говоря. А как об этом заявить обществу? Легче оспу себе привить!

И мы ведь нашли за эти неистовые годы экспериментирования и глупостей множество объяснений, которыми не обладает академическая наука. И на основе этих объяснений создали свой мир. А зачем еще нужны объяснения, как не затем, чтобы жить лучше? А жить лучше можно только в лучшем мире, потому что жить вообще можно только в мире. Вне мира человек жить не умеет.

Так вот, эта книга — это мысли о том, что исподволь правит миром человека сквозь слои обычного и привычного. Эта книга — поиск магии и силы жизни... Она рождалась из раздумий о том, как нам создать такой народ, который будет единым, который не будет жить ненавистью, который будет способен радоваться своей жизни вместо того, чтобы ненавидеть чужих и не таких, как все.

В мировой антропологической науке утвердилось как само собой разумеющееся мнение, что постановка эксперимента в культурологии и антропологии невозможна. Мы немало занимались именно экспериментальной работой и, исходя из нашего опыта, утверждаем, что это неверно. Конечно, эти эксперименты могут быть недостаточной глубины. Но это смотря для какой цели. Для наших целей, а они были психологическими, глубины наших экспериментов вполне хватало.

Но аппетиты растут. Мы долго сдерживались, но все же не удержались и поставили такой эксперимент, который можно считать вершинным — мы решили посмотреть, как в мире рождается народ. И вот уже несколько лет мы это исследуем, считая себя Троерусскими казаками. Троерусскими — по имени той казачьей станицы, где было принято это решение. Это исследование вроде привития себе оспы. Мы болеем и описываем симптомы своей болезни. Вероятно, однажды болезнь завершится вместе с нашим исследованием, но пока мы еще не сдаемся.

Пока мы запустили внутри этого эксперимента следующий — как создать для своего народа успешную экономику. Как вообще рождается экономика, как она гибнет или побеждает. Все это можно читать в учебниках, но уж очень хотелось посмотреть самим. К тому же и выживать надо. И мы экспериментируем с этим всем своим маленьким казачьим народцем.

Сейчас, в современном мире, можно создавать успешное предприятие или сеть предприятий, что уже близко к понятию микроэкономики или экономики сообщества, на основе западного менеджмента. Он явно успешен. Но история знает и другую успешную науку управления и хозяйствования. Это русский путь, благодаря которому Россия стала в прошлом веке одной из самых сильных капиталистических держав. Оба пути хороши, но мы выбрали для себя русский. Выбрали и запустили в работу, создавая экономику своего народа.