Магистр - [23]

— Правительница! — воскликнул он, быстро заходя в покои и глядя на постель. Он остановился, увидев, что ее там нет, и быстро осмотрел помещение. Когда он наконец ее обнаружил, у него широко раскрылись глаза. — Вы ранены! — взволнованно сказал он, подходя к ней.

Она нахмурилась:

— Кажется, нет. Джибб, докладывай. Что случилось?

— Нужно вызвать врача, — настаивал он. — У вас кровь идет.

Она засмеялась, хотя по-прежнему держала руки в карманах, и ей пришлось сделать усилие, чтобы сдержать внезапную дрожь, пробежавшую по спине. Сколько покушений может вынести человек?

— Все в порядке, Джибб. Уверяю тебя. Сообщи мне, что случилось.

Он еще мгновение пристально смотрел на нее, затем медленно покачал головой, и на лице у него появилось выражение покорности, которое она так хорошо знала. Несколько лет назад она стала бы поддразнивать его, говоря, что, если бы его работа была слишком легка, он бы ушел от нее из-за скуки. Такова была природа их дружбы.

Но все это изменилось несколько лет назад, когда Джибб наконец признался, что влюблен в нее, и попросил ее выйти за него замуж. В тот момент они шагали по парку Золотого Дворца, наслаждаясь легким прохладным ветерком и ранним осенним вечером. Сначала она решила, что он шутит, но, когда ее легкомысленный ответ не вызвал ничего, кроме молчания и боли в его темных глазах, она поняла свою ошибку. Борясь с внезапно охватившей ее паникой, она попыталась объяснить, что не любит его как мужчину и сомневается, что когда-либо полюбит.

— Ты мой самый близкий друг, — сказала она ему. — На большие чувства я не способна.

Джибба тем не менее переубедить не удалось. Он пытался уверить ее в том, что со временем ее чувства, возможно, изменятся. В конце концов ей ничего другого не оставалось, как сказать ему то, что расстроит его еще больше, но решит эту проблему.

— Я не могу любить тебя, — наконец сказала она, с удивлением заметив, что плачет, — потому что я люблю другого. Я люблю Орриса.

Джибб долго смотрел на нее, храня молчание и не двигаясь. Наконец он откланялся и ушел.

Мелиор боялась, что вслед за этим разговором он сложит с себя обязанности начальника ПСБ. Но на следующее утро он был на своем рабочем месте, занимаясь вопросами ее безопасности и отправляя группу людей разобраться с последствиями перестрелки в Семнадцатом квартале. Больше они не возвращались к этому разговору. Мелиор как-то попыталась, но Джибб дал ясно понять, что не склонен об этом говорить. И они стали притворяться, что ничего не изменилось.

Тем не менее их дружба с тех пор перестала быть прежней. Их разговоры неожиданно сделались затруднительными и напряженными. Раньше Мелиор свободно говорила с ним почти обо всем и шутила, ни на секунду не задумываясь, а теперь она следила за каждым словом из страха задеть его чувства или, хуже того, заставить думать, что готова согласиться на его предложение. Его готовность остаться на посту главы ПСБ принесла ей большое облегчение, но она знала, что былая непринужденность их дружеских отношений исчезла навсегда. Она видела его каждый день и все-таки скучала по нему прежнему так же, как по своему отцу.

Время от времени, когда они разрабатывали меры по обеспечению безопасности или обсуждали стратегию предстоящей встречи с Советом Правителей, Мелиор почти удавалось убедить себя, что их отношения сделались такими же, какими были много лет назад, когда они действовали в уличной среде Четвертого квартала. Но сейчас, когда она стояла среди осколков стекла, валяющихся на полу ее комнаты, и дым ел глаза, ей казалось, что пропасть, разделяющая их, была так же широка и глубока, как море Арика.

— Бомба была приведена в действие вручную, — сказал Джибб монотонным голосом, — очевидно, кем-то, одетым в форму ПСБ. Он добрался до ступеней у входа во дворец, прежде чем мои люди заметили его. Они застрелили его, но ему удалось произвести взрыв.

Мелиор кивнула. Эта тактика была старой, но эффективной. Дать убийце одурманивающее вещество, спрятать взрывчатку под одеждой, пригодной для маскировки, и послать несчастного дурака на смерть, надеясь, что ему удастся прихватить с собою того, кого нужно убрать. Седрика — оверлорда первого доминиона Брагор-Наля — едва не убили подобным образом, и шрамы от покушения сохранились у него на всю жизнь. Только за последний год Мелиор перенесла четыре подобных покушения. «Теперь уже пять», — сказала она себе, снова замечая порез на щеке и дрожь в руках.

Они с Джиббом понятия не имели, кто стоял за всеми этими посягательствами на ее жизнь. После первого покушения они получили сообщения, что ответственность за это несет Энрек, один из оверлордов Мелиор. Он признался в этом после допроса людьми Джибба и был брошен в тюрьму. Но нападения продолжались; Джибб знал, что все четыре убийцы пользовались взрывчаткой одного типа и в одной и той же оболочке. Это в сочетании со сходной тактикой убедило Джибба и Мелиор в том, что все они были посланы одним и тем же человеком. После последнего покушения Джибб допросил Энрека второй раз, но, хотя оверлорд признался в том, что получал указания и золото в количестве более чем достаточном, он также заявил, что все доходило до него через посредников. Джибб использовал все методы, имеющиеся в его распоряжении, — даже сейчас Мелиор не могла не содрогаться от мысли о том, что это значило, — чтобы заставить Энрека назвать того, кто стоит за ним, но оверлорд ничего не сказал.