Магические числа - [13]

От занесенной снегом галечной косы поначалу взяли направление на тундру, чтобы миновать прибрежную полосу льда с торчащими обломками торосов и ропаками. Собаки бежали по целине, но не проваливались, так как слой снега был еще тонок, и под ним чувствовалась промерзшая до каменной твердости земля. По-прежнему погода оставалась пасмурной, и время от времени темные тучи, нависшие над землей, разражались снегопадом. Иногда задувал ветер и поднимал легкий, еще не слежавшийся снег, словно пробуя свою силу перед долгими зимними пургами.

Кагот старался и никак не мог найти удобное место на окаменевших бугристых кымгытах, чувствуя, как постепенно сквозь нижние меховые штаны и верхние нерпичьи к телу начинает проникать накопленный моржовым мясом и жиром холод. Приходилось менять положение, соскакивать с нарты, бежать рядом, держась рукой за срединную дугу. Несколько раз Кагот останавливался, чтобы дать возможность Амтыну догнать его: тяжело груженная нарта шла с трудом, и собаки высунули языки. За лето они отвыкли от тяжелой работы и первое время быстро уставали.

Будь Кагот один, он давно бы уже проехал маленький пролив и приблизился к селению со стороны замерзшей лагуны. Морской лед напротив пролива, соединяющего море с лагуной, выделялся темным цветом: видно, на поверхность выступила вода и снег на льдине был мокрый.

Прежде чем спуститься с берега на лед пролива, Кагот подождал Амтына.

– По своему следу поедем?

Амтын притормозил нарту, закрепил ее остолом – палкой с железным наконечником – и спустился на лед. Вернувшись, сказал:

– Самое надежное место. Езжай вперед, а я следом двинусь.

Каготу не потребовалось много времени, чтобы съехать с довольно крутого склона и быстро проскочить короткое пространство до противоположного берега. Перейдя на другой берег, Кагот, не напрягая голоса, мог разговаривать с Амтыном.

– Ну как? – спросил тот.

– Вроде лед крепкий. На этот раз даже треска не было слышно. Но, может, лучше твои кымгыты перевезем по два, а не все сразу?

– Ничего, проскочу, – уверенно произнес Амтын. – Я этот пролив знаю хорошо. В это время лед на нем уже достаточно крепкий.

Вынув из снега остол, он громко крикнул на собак и помог им сдернуть нарту. Собаки взяли дружно, с лаем двинувшись на лед, на котором отчетливо виднелся след от полозьев первой нарты.

Уже на середине пролива вдруг в одно мгновение нарта провалилась, а вслед за ней и Амтын. Кагот, оцепенев от ужаса, видел только четырех собак, которые пытались уцепиться за края неожиданно образовавшейся полыньи. Они жалобно, хрипло визжали, а остальные время от времени безмолвно показывались в кипящей от сильного течения воде.

Вынырнула голова Амтына. Его небольшие узкие глаза так выпучились, что в первое мгновение Каготу показалось, что из воды возник другой человек.

Амтын издал невероятный, животный вскрик, от которого у Кагота похолодело в груди. Он недвижно стоял у нарты, возле своих собак, которые, видя и чуя неладное, громко и протяжно завыли.

Амтын так и ушел с криком в воду, за ним постепенно утягивались одна за другой собаки, оглашая окрестность истошным воем. Кагот не знал, куда деться от этого воя и от звучащего в ушах нечеловеческого вопля Амтына. Ушла, захлебнувшись ледяной водой, последняя собака упряжки, а Кагот все стоял недвижно у своей нарты, и только одна мысль билась в голове: он не может, не имеет права – согласно обычаю и велениям Внешних сил – спасать человека, к которому протянули руки морские боги. Неожиданно вспомнились предсмертные судороги Амоса, его ожесточенные рывки, когда старый шаман пытался освободиться от неумолимо стягивающегося вокруг его шеи лахтачьего ремня.

И тут случилось неожиданное: из темной, почти успокоившейся воды снова показалась голова Амтына с выпученными остекленелыми глазами, с широко раскрытым ртом. Но голоса не было, не было крика, слышалось только странное сипение, будто из туго надутого поплавка – пыхпыха – медленно выходил воздух.

Не думая о том, что делает, Кагот бросился вперед, распластавшись на непрочном льду, он скользнул к Амтыну и ухватил его за откинувшийся край капюшона. Обессилевший и потерявший сознание Амтын невероятно отяжелел, но Каготу некогда было размышлять об этом, как и о том, что Внешние силы неодобрительно отнесутся к его действиям.

Вытянув Амтына на лед, он потащил его к своей нарте. Перевернув его лицом вниз и положив животом на свое согнутое колено, принялся энергично нажимать на спину. Изо рта и носа Амтына обильно полилась вода, но дыхание не появлялось. Время от времени Кагот останавливался и прислушивался. Когда-то старый Амос учил, что в таком случае надо быть терпеливым, оживление человека, потерявшего дыхание, может продолжаться долго. Собаки перестали выть, но взвизгивали и тревожно посматривали на хозяина, занимавшегося непонятным и странным делом. Кагот понимал – главное, не останавливаться, не прекращать движения. Стало жарко, пришлось откинуть капюшон, потом снять малахай Рукавицы лежали поодаль, сброшенные и наполовину втоптанные в снег.

Каготу казалось, что еще немного – и он сам потеряет сознание, свалится рядом с Амтыном. Но снова возникало воспоминание о пережитом, о бившемся на конце лахтачьего ремня Амосе. Прибавлялись силы, и он опять принимался ритмично давить на спину бездыханного Амтына.