Маги на стадионе - [46]
Артур Кларк
Безжалостное небо
В полночь до вершины Эвереста оставалось не более ста ярдов, она вставала впереди снежной пирамидой, призрачно белой в свете восходящей луны. На небе не было ни облачка, и ветер, свирепствовавший несколько суток, почти совсем стих. На высочайшей точке Земли редко наступал такой мир и тишина — они удачно выбрали время.
«Пожалуй, даже слишком удачно», — подумал Джордж Харпер. Всё прошло настолько гладко, что он испытывал чувство, похожее на разочарование. Собственно говоря, трудно было только незаметно выбраться из отеля. Администрация решительно возражала против самодеятельных ночных подъёмов к вершине — несчастный случай мог бы отпугнуть туристов.
Но доктор Элвин не хотел, чтобы об их намерении стало известно. На то у него были веские причины, хотя он никогда не упоминал о них. И так уж появление одного из самых знаменитых учёных мира (и, бесспорно, самого знаменитого калеки) среди гостей отеля «Эверест» в разгар сезона вызвало немалое, хотя и вежливо замаскированное, любопытство. Харпер отчасти удовлетворил его, намекнув, что они ведут замеры земного тяготения, — в какой-то мере это даже было правдой, но в очень малой мере.
Посторонний наблюдатель, который увидел бы, как Жюль Элвин с пятьюдесятью фунтами оборудования за плечами неторопливо и уверенно поднимается к точке, находящейся в двадцати девяти тысячах футов над уровнем моря, никогда бы не заподозрил, что перед ним — безногий калека. Жюль Элвин, родившийся в 1961 году, был одной из жертв талидомида — продажа этого непроверенного успокоительного средства завершилась трагедией: появлением на свет более десяти тысяч людей с изуродованными конечностями. Элвин мог считать себя счастливцем — руки у него были совершенно нормальными, а от постоянных упражнений стали намного более сильными, чем у большинства мужчин его возраста и сложения. Но вот ноги… На протезах он мог стоять и даже сделать несколько неуверенных шажков, однако и небольшая пешая прогулка была ему не по силам.
Тем не менее в эту минуту он находился в двухстах шагах от вершины Эвереста…
Всё началось более трёх лет назад из-за рекламного туристского плаката. Тогда Джорджу Харперу, младшему программисту отдела прикладной физики, были известны лишь внешний вид и репутация доктора Элвина. Даже те, кто работали непосредственно под руководством этого блестящего учёного, возглавлявшего научно-исследовательскую работу Института, почти не знали его как человека. Физическая неполноценность и своеобразный склад ума словно отгораживали Жюля Элвина от обычных людей. Он не внушал ни любви, ни неприязни, а лишь восхищение и жалость; зависти он ни у кого не вызывал.
Харпер, всего несколько месяцев назад кончивший университет, не сомневался, что для доктора Элвина он существует только как фамилия в штатном расписании. Кроме него, в отделе работало ещё десять программистов, намного старших по возрасту, и никто из них за всё время работы в Институте и двух слов не сказал с заместителем директора по научной части. И когда Харпера избрали в посыльные и отправили в кабинет доктора Элвина с папкой засекреченных документов, он полагал, что их беседа ограничится коротким «спасибо».
Собственно, так оно и произошло. Но, уже выходя из кабинета, Харпер вдруг, увидел великолепную панораму высочайших гималайских вершин, занимавшую половину стены, и невольно остановился. Панорама была вделана в стену прямо напротив стола доктора Элвина, так что он видел её всякий раз, когда поднимал голову. Харперу был хорошо известен этот ошеломляющий вид. Ещё бы! Он ведь и сам снимал ту же панораму, когда вместе с другими туристами стоял в благоговении на истоптанном снегу вершины Эвереста.
Вон белый хребет Канченджунги, вздымающийся над облаками почти в ста милях от высочайшей горы мира. Почти вровень с Канченджунгой, но гораздо ближе виднеется двойной пик Макалу, и совсем близко, на переднем плане, могучая громада — Лхоцзе, сосед и соперник Эвереста. Дальше к западу, вниз, в долины, такие гигантские, что глаз не в силах объять их, устремляются хаотические потоки ледников Кхумбу и Ронбук. С этой высоты трещины, покрывающие их поверхность, кажутся мелкими бороздками, но в действительности провалы в твёрдом, как железо, льду достигают сотен ярдов в глубину…
Харпер смотрел на панораму, заново переживая прошлое, когда вдруг услышал позади себя голос доктора Элвина.
— Вас заинтересовал этот вид? Вы там когда-нибудь бывали?
— Да. Когда я окончил школу, родители взяли меня на Эверест. Мы прожили в отеле неделю и уже думали, что погода так никогда и не исправится. Но за день до нашего отъезда ветер улёгся, и группа из двадцати человек поднялась на вершину. Мы пробыли там час. Снимали друг друга и всё вокруг.
Доктор Элвин некоторое время молчал, словно взвешивая услышанное, а потом сказал голосом, в котором уже не ощущалось прежнего равнодушия — он был теперь исполнен сдержанного волнения:
— Садитесь, мистер… э… Харпер. Мне хотелось бы узнать кое-какие подробности.
Испытывая некоторое недоумение, Харпер вернулся к креслу перед большим письменным столом, на котором царил идеальный порядок. В его восхождении на Эверест не было ничего необычного. Каждый год тысячи людей приезжали в отель «Эверест», и по меньшей мере четверть из них поднималась на вершину горы. Всего за год до этого была устроена пышная, широко разрекламированная церемония вручения памятного подарка десятитысячному туристу, побывавшему на высочайшей вершине мира. Некоторые циники не преминули указать на удивительное совпадение: десятитысячным туристом оказалась популярнейшая восходящая звезда телевидения.
