Магелланово Облако. Человек с Марса. Астронавты - [55]

Эти трое обменялись понимающими взглядами. Ирьола что-то записал, женщина закрыла крышку прибора, стоящего на треножнике, еще мгновение — короткий, глухой вздох известил, что двигатели выключены.

— Что вы делаете? — спросил я.

Ирьола посмотрел мне в лицо и прищурился.

— Прежде всего, доктор, никому ни слова. Ладно?

— Никому об этом не говорить? — Я удивился. — Хорошо, обещаю. Но скажите, в чем дело?

— Вибрация, — загадочно произнес Ирьола.

Руделик не смотрел на нас; задумчиво или, может быть, встревоженно он потирал небритый подбородок. Только незнакомая мне женщина стояла спокойно, вглядываясь в пустоту коридора.

— Я понял, — ответил я, — но разве в этом есть что-то нежелательное?

— Если происходит то, чего мы не предусмотрели, это нежелательно, — сказал Ирьола. Его глаза уже не светились лукавством; вокруг них залегли темные круги, как после бессонной ночи.

— Ну, ладно, но что же все-таки это такое?

Ирьола пожал плечами.

— Нагрузка двигателей всегда одинакова; при меньших скоростях вибрации не было, она появилась, начиная с…

— …С шестидесяти тысяч километров в секунду, — вдруг сказал Руделик и взглянул на нас, как бы очнувшись от задумчивости.

— Это опасно? — спросил я.

Ситуация становилась весьма своеобразной. Мы стояли в одном из самых дальних закоулков огромного корабля, летящего сквозь мрак, окруженные с трех сторон массивным металлическим панцирем; было абсолютно тихо в залитом неподвижным светом коридоре, который тянулся так далеко, что вереница освещавших его ламп сливалась в голубую полоску.

— Не знаю, — просто сказал Руделик. — Мы не предвидели такого положения; оно необъяснимо в рамках теории. Значит…

— …Значит, теория ошибочна… — закончила женщина. Она стояла неподвижно. В ее голосе слышалась огромная усталость.

— Да-а, — протянул Ирьола и уселся на покатую плоскость. — Мы уже посылали автоматы на ту сторону, — кивком он показал на барьер, — и не раз…

— Ну, хорошо, — сказал я, — но какое значение имеет столь незначительная…

Ирьола поднял на меня снизу глаза, очень коротко взглянул и отвел взор; он ничего не сказал, но теперь наконец я понял.

— О небо! — вскрикнул я. — Она растет, эта вибрация, растет по мере ускорения движения, да?!

— Тише! — Руделик сжал мне руку.

— Извини! — смутившись, пробормотал я.

Ирьола, казалось, не заметил этой сцены.

— Усиливается ли она? — спросил он как бы у самого себя и ответил после небольшой паузы: — Да, усиливается, но…

— …Но не в прямой пропорции, — закончил Руделик.

Он весь словно бы немного сжался, глаза у него блестели, я видел, что в это мгновение он забыл о моем существовании и обращался к одному инженеру; механическим жестом он вытащил карманный анализатор.

Движением руки Ирьола перечеркнул его слова.

— Ну да, — сказал он, — есть предположение, что вибрация достигнет максимума при ста тридцати тысячах километрах в секунду, а потом, может быть, начнет ослабевать, но ненамного. Правда, Гообар говорит, что и это хорошо, но…

— Как, вы и Гообара втянули в эту историю?

Ирьола только сдержанно улыбнулся, как бы говоря: «Ты все еще ничего не понимаешь…» — и продолжал:

— Он говорит, что это хорошо, но, по правде говоря, утешительного для нас мало. Гообара это явление интересует еще и потому, что оно связано с его текущей работой…

— А оно все-таки связано, — вставила женщина.

— Да, и он этим даже доволен… Говорит, что оно помогло ему…

— Что же это значит? — спросил я. Сам я уже ничего не понимал; чувствовал, что дело в ином, в том, что невозможно выразить словами. — Нам грозит серьезная опасность?

— Не думаю, — ответил инженер. — Конструкция «Геи» рассчитана с семидесятикратным запасом прочности…

— Но в чем тогда дело?

Мой вопрос повис в воздухе. Ирьола встал. Все собрались уходить. Женщина подняла установленный у стены виброметр, а Руделик потянул автомат, и тот двинулся за ним, как маленькая собачка.

Они, не простившись, прошли мимо меня — будто я растаял в воздухе. Ирьола шел позади; вдруг он остановился и взял меня за руку. Я ощутил крепкое пожатие.

— Это то, от чего нас отучила жизнь, — сказал он, глядя мне в глаза. — То, что не вмещается в здание, которое мы возвели за тысячу лет. — Он повел рукой, как бы указывая на окружающие нас стены, но я понял, что он имеет в виду здание науки. — То, что хуже опасности, — добавил он тише.

— Хуже опасности?.. — переспросил я; в голове у меня все перепуталось.

— Да, — ответил он. — Неизведанное.

Ирьола отпустил мою руку и пошел вслед за остальными. Долго, очень долго смотрел я на полустертые следы вибрационных волн на поверхности плиты, не отражающей света, как запотевшее зеркало. А потом отправился к себе, ступая неслышно, словно оберегая доверенную мне тайну.

ЗОЛОТОЙ ГЕЙЗЕР

Прошло пять месяцев с начала нашего путешествия и два месяца с тех пор, как начали заметно опаздывать радиосигналы с Земли. Теперь у меня было меньше свободного времени, чем прежде: я был занят юношей с Ганимеда. Профессор Шрей провел со мной и Анной консилиум, на котором мы решили тщательно исследовать мозг больного. Главный хирург затребовал связь с Землей для получения детальных данных о юноше — он считал, что придется заставить его выучить свое прошлое, записать все заново в его память, опустошенную катастрофой.