Маг-менестрель - [47]

Мэту показалось, что стало прохладнее.

— Значит, ты считаешь, мне стоит посерьезнее отнестись к обещанию кормить его?

— Да, или придумать, как от него избавиться!

Позади послышалось рычание.

— Осторожно, — выдохнул Мэт. — Похоже, у нашего дружка острый слух. Верно, Манни?

— Верно, — ответило чудище в полный голос. — Только и имечко же ты мне придумал — Манни.

— А у тебя есть другое?

— Нет. Со мной вообще никто так, как ты, не разговаривал уже много лет. Даже чародей Флериз называл меня просто мантикор.

— Ну а Манни — это будет сокращенное от мантикора. Или тебе больше нравится Тики?

— Уж лучше пусть будет Манни, — поспешно согласилось чудовище.

— Я так и думал.

Мэт посмотрел вперед и увидел на дороге крестьянина.

Тот еле плелся и тащил за собой на веревке дряхлую коровенку с торчащими ребрами и выступающим хребтом.

— Поглядите-ка, кто к нам идет! Скажи-ка, парень, не продашь ли коровушку?

— Продать?

Парень с готовностью прищурился, но тут увидел мантикора и замер. А чудовище плотоядно облизнулось.

— Это он на корову облизывается, ты не думай, не на тебя, — поспешно объяснил парню Мэт. — Ну вот, бери, я даю тебе за нее серебряный пенни.

Крестьянин уставился на монетку, потом быстренько сграбастал ее.

— Забирайте корову! — выпалил он, развернулся и побежал по дороге обратно, только пятки засверкали. А Манни, испустив радостный рев, кинулся на коровенку. Та даже замычать не успела.

Мэт взял Паскаля под руку и развернул спиной к кровавому зрелищу.

— Видно же было, что она подыхает с голоду, так почему же не избавить ее от мучений?

— Мяшо жешткое, — сообщил мантикор.

— Не разговаривай с набитым ртом, — бросил Мэт через плечо и снова обратился к Паскалю: — Не расстраивайся ты так. Коровы превращаются в куски мяса каждый день.

— Да я не про это! Я про цену! Трех медяков за глаза хватило бы!

— Ты так думаешь? Что ж, может, ты и прав. В следующий раз поторгуюсь, а сейчас просто времени не было. Вид у Манни был самый что ни на есть голодный.

— И не только вид, — проурчал мантикор, обгладывая кость.

— Если бы я не купил корову, он напал бы на крестьянина, — сказал Мэт. — К счастью, серебра у меня полно, можно будет разменять его на медяки.

— Да, они нам здорово понадобятся, — кивнул Паскаль, опасливо взглянув на лакомящегося мантикора. — Желаю, чтобы твой кошелек никогда не пустовал?

— Славное пожелание! — согласился Мэт и решил подумать над соответствующим заклинанием. Сам же он желал, чтобы те рассказы о процветании Латрурии, которые он слышал, оказались правдивыми — в особенности же те, в которых говорилось, что там горы еды.

Глава 7

Увы, в душу Мэта начинали-таки закрадываться сомнения: все ли так расчудесно в Латрурии, как про то болтали. Зрелища угрюмого крестьянина и рахитичной буренки Мэту вполне хватило, чтобы вспомнить: всего лишь несколько лет назад Латрурия была вотчиной злого колдуна, известного своей неуемной любовью к чужим страданиям. Прежде чем отправиться на юг, Мэт выполнил кое-какое «домашнее задание»: примерно час потратил на то, чтобы прочитать все о Латрурии, что имелось в библиотеке у Алисанды. Затем по пути к южным пределам Меровенса он разговаривал со всеми встречными стариками и выспрашивал у них все, что те помнили про Латрурию времен своей молодости. С теми же, кто побывал в Латрурии совсем недавно, у Мэта, естественно, возможности потолковать не было. Ведь король Маледикто закрыл границу, как только узурпировал престол. С тех пор вплоть до коронации Бонкорро Латрурию посещали только контрабандисты, а познакомиться хотя бы с одним из них Мэту никак не удавалось, пока, на счастье, он не повстречался с Паскалем. Честно говоря, Мэта очень интересовало, впервые ли Паскаль проделывает подобное путешествие.

Но вот от того, чего он наслушался от стариков, волосы вставали дыбом. Он сразу решил, что, если бы ему удалось вернуться на родину, он мог бы припеваючи жить там до конца дней своих на гонорары от издания этих леденящих душу повестей. Вот только Мэт никак не мог решить, к какому жанру отнести сии произведения: не то к ужастикам, не то к порнографии. В конце концов он решил, что, запиши он их вообще на бумагу своей рукой, ему потом осталось бы только помереть со стыда.

Конечно, могло быть и так, что его осведомители все эти жуткие истории просто выдумывали. Фигуры врагов во все времена обрастали ужасными подробностями. Взять хотя бы финикийцев, про которых греки говорили, будто бы те швыряли младенцев в жерла печей, устроенных внутри своих идолов. Правда — вот беда, — археологи впоследствии раскопали довольно-таки убедительные свидетельства, что именно так и поступали карфагеняне, а Карфаген, как известно, был финикийской колонией...

В общем, размышляя с навыком и придирчивостью истинного ученого, Мэт попытался в байках о временах правления Маледикто отделить правду от вымысла и пришел к печальному заключению: большая часть из того, что ему довелось выслушать, могла быть жуткой правдой. Даже сделав скидку на преувеличения, все равно нельзя было отмахнуться от кошмара этой правды. Маледикто наслаждался жестокостью и поощрял ее в своих дворянах. Но тогда разве мог король Бонкорро всего лишь за шесть лет в корне изменить обстановку в стране?