Маг без диплома - [117]

– Ну, что притихла?

– Он поэтому меня сюда послал, потому что знал, что я… И разрешения на то, чтобы… не дал, – сдавленно, будто через силу, борясь с собой, пробормотала гоэта.

Гланер промолчал, но тут же отпустил ее руки, подхватил под мышки, усадил на кровать и вытер кровь простыней.

– Ты точно непроходимая дура, – качая головой, констатировал он. – Да не ежься, не вздрагивай – вреда не причиню. Выкидыша вроде не было – следов я не заметил. Сейчас дам снотворного.

– Гланер, я не понимаю. Минуту назад ты был полон решимости меня убить, а сейчас…

– Сейчас ты носишь во чреве маленького Ашерина, будущего метаморфа. Так что, благодари богов, что залетела. И проси, чтобы ребенок с даром родился. Хотя должен. И, Лина, не вздумай мне солгать. Очень пожалеешь.

Гоэта позволила Гланеру обработать свои порезы и ушибы, напоить себя снотворным и уложить себе под бок в постель. Лекарство подействовало не сразу, так что гоэт успел докончить начатое.

Проснувшись, Эллина обнаружила, что за запястья привязана к кровати. Не веревкой, ремнем – в своем роде тоже забота. Судя по ощущениям и красноречивым свидетельствам на постельном белье, то, что она спала, никак не мешало Гланеру предаваться страсти. На этот раз без последствий для здоровья, хотя определенный дискомфорт присутствовал.

Лежа, уставившись на свою одежду, перенесенную с кухни и грудой сваленную на полу, гоэта пыталась понять, что ей делать дальше и как предугадать не поддающееся объяснению поведение Гланера. Он вел себя как безумец или… Она только сейчас поняла, а ведь это было известно уже давно, просто Эллина все еще считала его человеком. Прежним, привычным, но он таким не был. Никогда не был.

Гланер – темный, и этим все объясняется.

Темные психически неустойчивы, особенно когда их переполняет энергия. У Малиса ведь было схожее поведение, просто он старался при ней сдерживаться, но все равно проскальзывало.

Возможно, и маниакальное желание Гланера объясняется очень просто – необходимостью восстановить баланс энергии. Поэтому и не один раз – пока организм не скажет, что ему достаточно.

И давным-давно, возможно, поэтому он попытался сразу прижать к стене понравившуюся девушку, поэтому столько лет настойчиво предлагал делить с ним ложе – нужен был постоянный, надежный способ скрывать свою сущность.

Но обида и ущемленное мужское самолюбие, безусловно, тоже присутствовали. И месть оказалась в духе темных. Если смотреть на все с этой стороны, то мозаика складывалась, а Эллина становилась единственно возможной жертвой.

Он давно все продумал, дал ей последний шанс, а потом отомстил, храня маску лучшего друга.

Если догадка насчет энергии верна, то гоэт сейчас должен быть в хорошем расположении духа.

Гланер появился спустя некоторое время, действительно похожий на того, кого она знала когда-то. Пожелал доброго дня, развязал, велел одеваться и идти на кухню готовить еду.

Эллина не стала возражать и с удовольствием размяла многострадальные затекшие руки. Нужно осмотреться, усыпить бдительность мнимой покорностью, а потом сбежать. А еще лучше убить его.

– Не, Лин, погоди-ка. Топай ко мне. Я не рассмотрел, что там у тебя. Не бойся, – усмехнулся он, разминая в пальцах какую-то субстанцию, – это лечит, а не жжется.

Внимательно ощупав ее, уделив особое внимание животу, Гланер намазал заживляющей мазью места ушибов и порезы, наложил повязку и, шлепнув по пятой точке, разрешил одеться. Отворачиваться и не подумал, да Эллина и не просила.

На кухне гоэту ожидала многочасовая стряпня – Гланеру хотелось вкусно поесть. Резать он ей ничего не давал, делал сам, зато в остальном не помогал.

От очага веяло жаром. Закончив фаршировать двух зайцев, Эллина вспотела – а ведь предстояло еще сварить суп и придумать гарнир. Задача оказалась вдвойне сложной, учитывая ее кулинарные способности.

Потом ее заставили стирать и отмывать кухню после пыток и готовки. Тут гоэт немного смилостивился – принес воды. Разумеется, перед тем как уйти, связал.

За столом, как заранее догадывалась Эллина, пришлось прислуживать Гланеру. Но это было ей не в новинку: в крестьянских семьях жена примерно так же вилась вокруг мужа. Тоже накрывала на стол, метала блюда, сама принимаясь за еду, когда благоверный давно хрустел ребрышками.

– Ничего, съедобно. Можешь, когда захочешь. Пересолила малость. И пережарила. Помоешь после ужина посуду, развесишь белье и можешь ложиться. Сегодня обойдешься без купания – только мокрым полотенцем оботрешься. А завтра мы с тобой в одно место прогуляемся: мне сюрпризы во время твоей беременности не нужны, не до того будет.

– То есть ты серьезно собираешься меня взять в Ашерин?

– Пока да. Хозяйка в доме не помешает, особенно такая, которая к темным привыкла, – меньше вопросов. Ничего, смиришься, никуда не денешься. И запомни: я отношусь к тебе так, как ты себя ведешь. Нянчиться не стану, терпеть твое упрямство тоже. Так что, сделай выводы и учись покорности.

Эллина кивнула, запихнула в рот кусок крольчатины и заставила себя прожевать. Ела руками (вилку и нож ей, разумеется, не дали), через силу, убеждая, что на голодный желудок ничего делать нельзя. Даже думать. А подумать было о чем – завтра могло стать ее последним днем.